Франция оказалась на шестом месте в мире и четвертом в Европе по числу зараженных коронавирусом. О том, как сейчас живет Франция, как государство подошло к заботе о своих гражданах и бизнесе, и жизни на чужбине, и как она отличается от того, что сейчас происходит в России мы поговорили с Владимиром Родным. Владимир в 2002 году эмигрировал во Францию и работает в электротехнической компании региона.
— Когда появилось ощущение катастрофы?
— Первый случай заболевания во Франции произошел в конце января. Это был китайский турист, пожилой, который умер от пневмонии, и у него нашли вирус. Но никто на это не обратил особого внимания, тогда все наблюдали за Китаем. Числа до 9 марта все спокойно ходили на работу. В Италии все произошло за неделю до Франции, которая закрылась с 9 числа. И вот после этого французы об этом усердно заговорили.
— Италия и Франция граничат друг с другом, но в Италии гораздо больше и заболевших, и умерших. С чем это связано? И как во Франции видят причины того всплеска, который произошел в Италии?
— Ну во-певрых, процент пожилого населения примерно одинаковый что во Франции, что в Испании, что в Италии. Моя бабушка до сих пор жива, ей 93 года. Здесь медицина очень классная, я это вижу по бабушке, и она, что называется, в форме для этого возраста. Почему Италия? Это туристическая страна, которая очень посещаемая круглый год, в отличие от Франции. И китайцы в больших количествах туда приезжали даже зимой. Они привезли туда заразу. Многие полагают, что китайцы скрыли от европейцев, от всего мира информацию о сложности этого заболевания. И итальянцы оказались к этому не готовы. Люди заболевали, умирали от пневмонии, но они даже не делали анализы на коронавирус. Они не ожидали и были застигнуты врасплох.
Тесты – это до сих пор серьезная проблема. Французы только сейчас вышли на уровень 35 тысяч тестов в день. Три недели назад они могли позволить сделать только 5 тысяч тестов в день. Единственные, кто хорошо сегодня с этим справляются, это немцы. Я живу на юге Франции, в 30 км от границы с Испанией, регион Окситания. И у нас всего 80 заболевших. И то только потому, что этот регион не популярен зимой. Он очень популярен летом: море, горы. 80 – это только те, кто заболел. Возможно зараженных намного больше.
— Как французское правительство вводило ограничительные меры? У нас только вчера в Смоленской области введен всеобщий карантин.
— 16-го марта выступил Макрон и был объявлен карантин. Мы сидим дома, никуда не выходим. Дома престарелых, где живет моя бабушка, закрыли на неделю раньше, французы пошли на опережение, увидев ситуацию в Италии.
Перед тем как выйти из дома я заполняю сертификат на честность, что я иду в такое-то место. У меня есть час для пребывания на улице, который я не могу превысить. Я могу выйти только на работу, если у меня есть разрешение работодателя. Я могу выходить за покупками, выйти по семейным проблемам, если нужно оказать помощь близким. Могу выходить в аптеку, к врачу и по административным проблемам. И, кстати, у французов есть еще одно, чего нет у испанцев, что мне очень нравится – я могу час заниматься физическими упражнениями на свежем воздухе вдалеке от людей, в одиночестве. Чем я и пользуюсь. Но ты должен быть один и соблюдать дистанцию – у нас, например, метр, в Англии и Испании два метра, в зависимости от страны.
— Ты следишь за ситуацией в России, сам большую часть жизни прожил здесь. Как ты считаешь, у нас будет такая же печальная ситуация, как в Европе? Мы следим за происходящем в разных странах мира. Говорят, в той же Италии распространению вируса способствовало то, что они экстраверты, тесно общаются друг с другом. В России все-таки более высокая социальная дистанция…
— Первое, что надо понимать – это не грипп. Это новый тип вируса. И дело не в том, что мы перестали здороваться. Ты где-то кашлянул, и в течение трех часов он не погибает. На бумаге он живет до 3-4 часов. На пластике и стали – до нескольких дней. Ты социально убежал, ни с кем не общаешься. Но ты зашел куда-то, взялся за ручку, потом пришел домой, дотронулся до лица – и все, он у тебя. Это новый вид вируса. Это не грипп, который выскочил с чиханием, и как слюни высохнут, без влаги он погиб. Это совсем другая, более опасная вещь.
Французы мало пользуются общественным транспортом. Сейчас он полупустой. Французы любят жить обособленно, в частных домах. У них нет многоэтажек, нет лифтов, где скапливается инфекция. Но ситуация все равно серьезная. Возьми те же США, которые тоже живут в своих домах, они индивидуальщики, но и их как зацепило! Поэтому дело не только в социальных связях, дело в опасности самого вируса. Поэтому вся Франция на карантине. У нас введен комендантский час, с 8 часов я не могу вообще выходить на улицу. Правительство Франции пошло на такие меры, которые с экономической точки зрения очень больно бьют по стране, потому что это серьезно.
— Как в целом экономика Франции переносит этот кризис?
— Скажу по себе: Франция, это страна, где люди не чувствуют себя брошенными. Предпринято очень много мер, чтобы поддержать и бизнес, и людей. Я сейчас нахожусь на технической безработице, но это никакие не каникулы. Я буду получать, пока не закончится карантин, 84% от заработной платы. Это даже не работодатель на себя берет нагрузку, это все оплачивается государством. Как и работодателя поддерживает государство, чтобы когда все это закончится он мог открыться и продолжать работать.
— Какие прогнозы делают французские власти и медики по поводу того, когда все это закончится?
— Карантин продлен до 14 апреля, т.е. он будет длиться уже месяц. Пик во Франции не пройден, сегодня объявили о том, что еще 499 человек погибли. Скорее всего, целый апрель мы будем сидеть на карантине. Сейчас усиливается производство тестов, чтобы перед тем как людей выпускать с карантина, проверить их на заболеваемость. Важно, чтобы инфицированные опять не влились в общество и не начали заражать других. Пока не будут приняты меры по выявлению больных, мы будем сидеть на карантине. К июню планируется делать до 100 тысяч тестов в день. Если это удастся, какие-то предприятия, которые более важны для экономики, начнут работать, чтобы они поддерживали экономику.
— Бываешь ли ты в России? Как тебе Россия, Смоленск?
— Я был в Смоленске в октябре прошлого года две недели. Я считаю, что Россия сейчас в упадке. 10 лет назад я видел другую картину, которая вдохновляла. Ко мне приезжали многие друзья, они были обеспечены, позволяли себе хорошие машины и вообще, много чего. Сейчас ко мне никто не приезжает. С кем я ни разговариваю – у всех в финансовом плане все очень плохо. Даже по ценам – мы заходили в смоленские супермаркеты и видели такие же цены, как во Франции. Меня это коробит, когда я сравниваю доходы моих друзей из России и мои, хотя я не бизнесмен. Моя знакомая получает 30 тысяч рублей в месяц, и это считается неплохой зарплатой. Я во Франции могу позволить себе намного больше.
И еще, с себя чувствую защищенным здесь во всех отношениях: в плане медицины я защищен, в плане социального обеспечения. Если я заболею – меня вылечат. Если меня уволят, я могу два года получать пособие по безработице в размере 70% от заработной платы. Два года я могу сидеть и ничего не делать. И плюс мне предоставят социальное жилье, которое мне тоже будут оплачивать.
__________________
О том, как обстоят дела с ресторанным бизнесом в Смоленске в связи с пандемией – читайте в материале «Ситуация плачевная. Семь вопросов ресторатору о работе в условиях пандемии».
Также нашему изданию дал комментарий главный санитарный врач Смоленской области Сергей Рогутский. Он отметил, что поскольку нет лекарства от коронавируса и нет вакцины, единственной мерой профилактики и недопущения заболеваемости является разобщение людей.
Как отразится на мировой экономике происходящее в США, и стоит ли россиянам бежать в обменники и сдавать доллары? О коронавирусе и мировой экономике мы поговорили с доцентом СмолГУ, кандидатом экономических наук Виталием Филиновым.
О том, как торговые комплексы Смоленска столкнулись с оттоком посетителей и ограничительными мерами – читайте в интервью с руководителем одного их них.
«Это страшно». Семь вопросов о коронавирусе россиянке, живущей в Италии. Мы также задали семь вопросов о коронавирусе россиянке, живущей в Израиле.
