«Мне просто бросили в руки пустые флаконы от лекарства». Доверять или проверять врачей онкодиспансера?

Что делать, если честность медицинских работников вызывает сомнение? В редакцию smolnarod.ru обратилась женщина, находящаяся на лечении в онкологическом диспансере. У нее есть основания подозревать персонал диспансера в том, что ей могут дать чужое лекарство.

Смоленский онкологический диспансер — единственная надежда для многих смолян. Однако, как водится, здесь вращаются и большие деньги — субсидии от государства, деньги самих пациентов, деньги фармацевтов, продающих лекарства, и куча других источников. Благодаря небольшому расследованию мы обнаружили несколько возможных коррупционных схем, с помощью которых осваиваются бюджетные средства.

Начнем с того, что через госуслуги на прием к врачу онкодиспансера записаться невозможно. В принципе. При выборе лечебного учреждения сайт не дает выбрать желаемую услугу, потому что там имеются только два пункта: «Не выбрано» и «Запрос не дал результатов».

Остается записываться через регистратуру. А тут уже интереснее: некоторые смоляне жалуются на большие очереди к врачам, и что талончиков либо нет, либо на нужную дату уже все разобраны. Чтобы попасть к доктору в нужное время, нужно либо ждать, либо… платить? А во многих ситуациях, ожидание равно смерти, так что вполне очевидно, что непрозрачной процедурой записи к врачу можно воспользоваться в корыстных целях.

Кстати, есть некоторые вопросы к закупке лекарств онкодиспансером. Как оказалось, из всего большого разнообразия фармацевтических компаний в течение нескольких месяцев руководство учреждения предпочитает только одну компанию АО «Мастерфаст», которая выигрывает конкурсы в отсутствие других конкурентов, так как в закупках обычно участвуют только две компании.

Интересно, это директива, спущенная в больницы с федерального уровня, или личная инициатива руководства диспансера?

Но это еще цветочки, как оказалось. Елена (имя изменено- прим.ред.) находится на химиотерапии и посещает онкологический диспансер раз в три недели, при очередной процедуре в конце мая она попросила медсестру разводить лекарство при ней. К слову, лекарство Елены на одно посещение стоит 40000 рублей.

«В тот день у врачей была какая-то конференция, поэтому никого не принимали. После 6-часового ожидания больных стали капать. Зайдя в процедурный кабинет, я попросила разводить лекарство в моём присутствии. Но, случайно оказавшись рядом с процедурным кабинетом, услышала, что лекарство моё уже развели и готовы мне его прокапать. Я стала возмущаться, что хочу посмотреть срок годности. Мне просто бросили в руки пустые флаконы от лекарства, которое развели для меня. Посмотрев на флаконы, я сказала, что это лекарство не моё. На это медсестра стала на меня просто орать. Я продолжала настаивать на том, что это не моё лекарство. После этого, медсестра пошла к старшей медсестре, та в свою очередь направилась, что-то пряча под халатом, к заведующей отделением. Поговорив между собой, старшая медсестра всё же принесла в процедурный кабинет моё лекарство».

Что это — ошибка врача или преднамеренная замена дорогостоящего препарата?

Со слов Елены, это лекарство для онкобольных можно заказать только в одной аптеке на улице Кутузова. При обращении туда ее попросили подождать некоторое время, хотя производитель препарата при заказе поставляет лекарство в течение дня. После некоторого ожидания аптека позвонила ей и сообщила, что лекарство есть, но… чека на него покупательнице не выпишут. На вопрос о причинах, Елене уклончиво сказали, что так бывает.

Интересная схема получается. Если предположить, что это не ошибка персонала, то лекарство в аптеку скорее всего может поставлять не только производитель, а, к примеру, те, кому оно не понадобилось или поликлиники, а может быть даже и медперсонал онкодиспансера.

К слову, лекарство Елене, как оказалось, субсидирует государство. Однако и здесь довольно интересная ситуация. В рецепте, выписанном врачом, у Елены значится препарат «Бевацизумаб»( это международное название лекарства), однако покупает она российский препарат — «Авегру Биокад», который обходится государству дешевле, чем его зарубежные аналоги, цены на которые вдвое выше. Нигде в рецепте не отмечается, какую форму лекарства надлежит продать Елене.

Странности были и при нашем посещении диспансера — заведующая отделением находилась в отпуске, а замещала ее другая врач. На просьбу Елены рассчитать положенную дозу препарата, исполняющая обязанности с некоторым неудовольствием ответила, что хотя она сама и знает формулу, дозу раствора рассчитывает старшая медсестра. На что Елена заметила, что в прошлый раз необходимый ей объем лекарства считали всем отделением около получаса, хотя препарат ей вводят далеко не первый раз. Врач раздраженно поднялась и почему-то направилась в процедурный кабинет. Дозу лекарства Елене она рассчитала по возвращении, после нескольких эмоциональных выкриков в сторону пациентки.

Мы опросили пациентов онкодиспансера. И обнаружили, что лекарство, такое нужное и жизненно важное, в процедурном кабинете при пациентах не разводят. Если отбросить сомнения в том, что пациентам разводят только прописанное лекарство, то остается вопрос внимательности персонала, срока годности лекарства — то, что могут отследить и сами больные, так как все мы люди и медицинские сестры могут взять ампулу с истекшим сроком годности даже по невнимательности.

Однако простые просьбы проверить, сделать все медицинские процедуры более прозрачными, наталкиваются на грубость и открытую агрессию со стороны врачей онкодиспансера. Как вы думаете, почему?