Полгода назад не стало Станислава Сергеевича Говорухина, одного из самых ярких и продуктивных режиссёров отечественного кино.
Причём он был не только режиссёром и актёром, но и политиком, трибуном, общественным деятелем, человеком с ярко выраженной гражданской позицией. Возможно, его политическая активность когда-нибудь позабудется, но его лучшие картины будут жить всегда, пока есть наша страна.
Станислав Сергеевич многократно бывал в Смоленске на фестивале «Золотой Феникс». Думается, он отмечал для себя смолян. Зрители помнят, например, как на глазах мастера блестели слёзы, когда переполненный зал «Современника» стоя устроил ему овацию после показа картины «В стиле jazz».
В художественной галерее Смоленского музея-заповедника в рамках «Золотого Феникса» в 2012 году прошла выставка картин мэтра кинематографа. В честь народного артиста России Станислава Говорухина у кинотеатра «Современник» была заложена именная звезда.
Фильм «Конец прекрасной эпохи» получил гран-при «Золотого Феникса» в 2016 году. Эту картину Станислав Сергеевич называл своей лучшей работой. Считая, что ничего лучше он уже не сделает, Говорухин ушёл из кинематографа.
В память о мастере мы хотим предложить вашему вниманию редкий отчёт об одной из его пресс-конференций в Смоленске. Итак, третий «Золотой Феникс», 15 сентября 2010 года.
93-й и другие годы
– Станислав Сергеевич, что вас подтолкнуло в начале 90-х заняться политической карьерой и не мешает ли работа в Государственной Думе творчеству?
– Был период, когда Дума была немножко другая – тогда мешала. Я был председателем комитета по культуре, и в это время совмещать ничего не получалось. А сейчас я – рядовой депутат, от меня мало что зависит. Согласно закону, я в статусе депутата могу совмещать творческую деятельность с работой в парламенте. А что побудило стать депутатом в 93-м году?.. Тогда многих что-то побудило. Кому-то показалось, что от лично него зависит судьба страны – мне так показалось, даже гораздо раньше, когда я начал снимать цикл документальных фильмов «Так жить нельзя», «Россия, которую мы потеряли», «Великая криминальная революция». Собственно, это и была уже политика. А парламент – это продолжение.
– Административный ресурс, которым вы владеете, когда-нибудь помогал вам в творческой карьере? Приходилось ли вам ходить по высоким кабинетам?
– Деньги просить?.. Знаете, я всегда пользовался только государственными деньгами. Можно сказать, я для себя принял закон о государственной поддержке кинематографа. Этот закон был в какой-то степени уникальный, потому что именно с этого момента началось возрождение, восставание из пепла совершенно разрушенного к 95-му году кинематографа. По «Мосфильму» тогда бегали крысы, многие студии и по сей день в плачевном состоянии находятся. Потом подключились телевизионные каналы, и пошло – поехало.
– Проще ли вам стало получать деньги на кино, используя статус депутата Государственной Думы?
– Может быть. Если бы я не был депутатом, возможно, Госкино отказало бы мне в поддержке. Хотя я всегда подавал на конкурс добросовестные сценарии. Не знаю, какие получились картины – это вам судить, но сценарии были первоклассные: «Не хлебом единым…», Станюкович, «Благословите женщину»…
– Когда вам интереснее было работать – в СССР или постсоветской России? Вопрос не столько о проблеме финансирования, сколько о вдохновении и творческом поиске.
– Это вопрос риторический. Любой настоящий художник вам ответит, что тогда, в СССР, работа режиссёра была более творческой. Ему не нужно было думать о деньгах. Кроме того, он должен был озаботиться качеством своей работы – ему просто не дали бы снимать низкохудожественную картину, потому что существовала масса преград. Вернее, это сейчас они нам кажутся преградами, а ведь это было то, что позволяло советскому кинематографу прожить многие годы: худсовет на студиях, институт редакторов, чего сейчас совершенно нет. Худсовет, когда ты показывал отснятый материал своим товарищам. Этот худсовет был абсолютно безжалостным, а кроме него существовал ещё худсовет в Госкино и так далее. Мы ведь сейчас очень много наговариваем на советское время. Приводим в пример Тарковского, говоря о взаимоотношениях художника и Госкино – на мой взгляд, самый неудачный пример. Хотя бы потому, что Тарковскому разрешили снять фильм «Сталкер» дважды. Были, конечно, перехлёсты, скажем, такие, как «Проверка на дорогах» – изумительный фильм Алексея Германа положили на полку! Как и «Комиссара». Или потрясающая картина Киры Муратовой «Короткие встречи прошла очень узким экраном… Дури, конечно, тогда хватало. Хотя, надо сказать, широкий экран «Короткие встречи» и не осилил бы. Картина всё-таки была интеллектуальной.
Худшие из коммунистов
– Один из выпусков телепередачи «Картина маслом» был посвящён вашему фильму «Так жить нельзя». Произвела большое впечатление ваша нынешняя оценка фильма. Нельзя ли вас попросить подробнее рассказать о том, как вы оцениваете то время, те проблемы, которые стояли перед обществом, и что вы думаете сейчас об ответственности мастеров культуры?
– Объёмный вопрос, требует, наверное, долгого разговора… Конечно, режиссёр должен чувствовать ответственность перед публикой. У него должен быть девиз как у врача: «Не навредить», особенно молодому поколению. А что касается этого времени… Я уж и не помню эту передачу, я не видел эфира… Смысл был тот, что я сегодня почти жалею, что я снял тогда эту картину. Потому что я оказался полным наивным дураком. В картине говорилось: «Неужели мы когда-нибудь дождёмся Нюрнбергского процесса над коммунистической партией как организатором всего, что случилось в Советском Союзе: массовых репрессий, организованного голода, бездарной войны, в топку которой были брошены чуть ли не 30 миллионов жизней и т.д.» А вместо этого случилось, что коммунисты просто стали сбрасывать партбилеты, жечь их, и мы оглянуться не успели, как образовалось новое правительство, уже демократов: на главном троне сидел кандидат в члены Политбюро, вокруг него – секретарь горкома, преподаватель марксизма-ленинизма Бурбулис, зам главного редактора журнала «Коммунист» Егор Гайдар… Во всех областях – первые секретари обкомов стали губернаторами и главами администраций, во всех республиках – секретари ЦК, такие, как Каримов, Назарбаев… Я почувствовал, что я – как дурак, что на самом деле никакой демократии не получилось, что на всех постах сидят те же коммунисты, только худшая порода из них – хамелеоны. Да мы и сегодня ещё под властью коммунистов, пока ещё. А те, кто придёт им на смену, у меня тоже вызывают сомнения.
– Только в этом корень проблемы? В том, что коммунисты были у власти?
– И в этом тоже, конечно. Если худшие из коммунистов оказались у власти, то что можно ждать хорошего от этого общества?! Вы вспомните, что происходило со страной, с народом, с образованием, с детьми… Почему так произошло? Потому что никакой демократии мы не нюхали и не видели… Может быть, когда-то и увидим.
Цензура и болото
– Вам не кажется, что вы немного опоздали с фильмом «В стиле jazz»? Он очень добрый, позитивный. Может быть, его нужно было снимать на несколько лет раньше, во времена, когда вы работали, скажем, над фильмом «Не хлебом единым…». Дело в том, что ваш новый фильм даёт какую-то надежду зрителям, а «Не хлебом единым…», простите, отнимает.
– Я несколько лет назад не был готов снимать картину «В стиле jazz». Для меня это совершенно новое дело и очень трудное. Я очень боялся. Потому что без чёткого сценария выходить на публику очень опасно. То есть я раньше не был профессионально готов к той картине, которую вы увидели. Это – кажущаяся простота. Я очень долго работал над этой картиной, и она далась гораздо сложнее, нежели предыдущие фильмы.
Правда, в «Так жить нельзя» сценария тоже не было. Тогда в газете «Советская культура» печатались мои большие статьи на эту тему, а потом мы решили этот материал сделать на плёнке. «Россия, которую мы потеряли» – там сценарий уже был.
– Фильмы резонансные, во многом шокирующие. Скажите, цензура тогда была?
– Конечно. Тогда ещё не был уничтожен институт редакторов, худсоветов. Политической цензуры уже не было, а нравственная ещё существовала. А сейчас её нет. А что такое искусство без нравственной цензуры? Река без берегов! Представьте себе речку без берегов, без каких-то ограничений. Ограничения – суть свободы в обществе! Без каких-то ограничений река – это болото, вот в нём мы и живём.
Кино и время
– Как вы считаете, почему в постсоветский период наследие русской классической культуры, в частности, русской религиозной философии, оказалось невостребованным обществом?
– Откуда я знаю? (на лице Говорухина улыбка) Вы такие сложные вопросы задаёте… Не знаю я об этом ничего! Меня другие вопросы мучают. Например, почему при жесточайшем тоталитарном режиме у нас существовал великий кинематограф конца 50-х – 60-х годов?! Почему в это время могли возникать такие удивительные художественные явления, как театр «Современник», театр на Таганке или БДТ? Почему существовала такая потрясающая литература? А сейчас этого нет. Хотя делай что хочешь, без цензуры… Ничего подобного нет, и главное – нет надежды, что появится!.. Все думают только о выгоде.
У меня нет никаких иллюзий насчёт того, что дела в кинематографе когда-нибудь поправятся. Нет, наоборот: всё будет хуже, хуже… Я надеюсь только на молодое кино, которое занимается тем, чем должно заниматься искусство: судьбой маленького человека.
– Недавно нас покинули Василий Аксенов, Андрей Вознесенский, – ушла эпоха, сейчас уходят и её лидеры. Не возникало у вас желания снять фильм об этом времени?
– Нет, потому что это трудная работа. Одно дело – привычные для кинематографа задачи решать, например, снимать «Войну и мир», другое дело – попробуй про Высоцкого снять. Ну как это можно сделать?!
– Но ведь уже снимают – Пётр Буслов..
– Так опять – Безруков! И Высоцкий теперь будет ждать Безрукова на том свете… Вместе с Пушкиным, Лермонтовым и Есениным – все ждут!
– Дыховичный пытался показать Высоцкого в своём фильме…
– Ну ведь безобразие получилось! – я видел «Копейку»… Безобразие!
Между кассой и артхаусом
– Вас очень хорошо принимают в нашем городе. Вы бы не хотели снимать кино в Смоленске?
– Хороший город. Конечно, было бы интересно здесь снимать. Но, например, ту картину, которую я только что выпустил, в Смоленске снимать было бы незачем. А предыдущую, «Пассажирка», – тем более. Я уже говорил, «Ворошиловского стрелка» я снимал в Калуге – с большим удовольствием.
Я бы хотел снимать в Казани! Пока почему-то не получается. Мне очень нравится этот город, тем более что я окончил Казанский университет, школу там окончил… Город очень интересный! А вообще мой самый любимый город – Одесса!
– Что вы наметили для себя в качестве следующей работы?
– Я хочу вернуться к жанру, в котором я когда-то был силён. Снять такой настоящий детектив. Без крови, без взрывов, детектив – психологическую драму. (Прим. редакции: такой картины Говорухин не снял, зато простился с нами «Концом прекрасной эпохи» – как раз про закат эры шестидесятников.)
– Насколько легко вам работается?
– Скажу вам совершенно точно: мой съёмочный день никогда не превышал шести часов. Иначе башка уже ничего не соображает, артисты устали, что-то придумать уже трудно… А вообще, я снимаю быстро. Основное время сейчас уходит на поиск денег. Вот я мог бы уже год как снимать. Вы спрашивали про административный ресурс и мои знакомства. Но я начну работать, если начну, только зимой, потому что мы пока не нашли финансирование. А снимать я уже давно готов.
– Спасибо за фильм! Сейчас очень не хватает талантливого позитивного, радостного кино…
– Вы уверены, что не хватает? Поговорите с прокатчиками! Мы уже с несколькими компаниями вели переговоры. Вы думаете, хоть кто-то собирается купить нашу картину? Ни один! Потому что все прекрасно понимают, что на этой картине заработать невозможно.
Телеканалы «Первый» или «Россия» с удовольствием купят этот фильм. А вот будет ли его кто-то прокатывать – это большой вопрос. Один уже точно отказался – «ЦентралПартнёрШип». «Я не могу катать кино себе в убыток», – сказал Дадашьян, он фильм даже и не видел.
Я уже операторам говорю перед началом работы: послушай, наша картина в прокате идти не будет. Напечатают, может, 50 копий, посмотрят её четыре человека в пустом зале, как смотрели, скажем, мой предыдущий фильм, «Артистка». (Я уж надеялся, что, может, «Артистку» будут смотреть – смешной хороший, нормальный вроде фильм…) Поэтому нашу картину зрители увидят в основном по телевизору. Поэтому давай снимай так, чтобы было резко и ярко! Никаких тёмных сцен.
Посмотрите, даже такая картина, уж совсем кассовая, как «Стиляги»: потратили то ли семь, то ли десять миллионов долларов на рекламу. Думаете, заработали? Нет, только вернули рекламные деньги. Прекрасная картина «Поп», «Чудо», Говорухин – болтаются между двумя направлениями – кассовым кино и артхаусом. Кто такое кино будет смотреть – неизвестно. На Западе это кино смотреть не будут, у нас – тоже не хотят. Только по телевизору покажут – и всё.
– А почему на Западе смотреть не будут? Ведь ваш фильм зрелищный, он интересен с эстетической точки зрения…
– Западным фестивалям такое кино не нужно в принципе. Им нужно – можем по этому судить вообще об отношении Запада к России – им нужно кино, в котором бы они увидели Россию такой, какой они её себе представляют. То есть, дикой, невежественной, азиатской, бандитской страной. Все и снимают такое кино! И оно идёт с успехом на всех фестивалях!..
– Ваше отношение к современному телевидению? Что вы сами смотрите?
– Я всё смотрю, но я так, листаю каналы. В основном, я смотрю «6 кадров» и «Одна за всех». От «6 кадров» я просто без ума! Там есть такие блестящие миниатюры!..
– А Петросян, Задорнов, Стоянов?..
– (морщится) Это я уже не смотрю, я устал от всех этих юмористов… В жизни и так достаточно юмора.
– Какой ваш фильм вам кажется самым лучшим?
– Всегда последний. Мне кажется: вот этот – самый хороший! Через год мне покажется по-другому. Вообще, я очень люблю «Десять негритят», я очень люблю «Артистку», «Ворошиловского стрелка», «Не хлебом единым…» Ну, и хватит.
Подготовил Сергей МУХАНОВ
Фото: открытые источники
