На минувшей неделе стало известно, что администрация Смоленска продает акции старейшего смоленского кинотеатра «Октябрь». Скоро здание окажется в руках частника. Неизвестно, как сложится дальнейшая судьба этого центра культуры, будет ли здесь современный кинотеатр, либо появится очередной торговый комплекс, ясно одно: «Октябрь» уходит в историю, а вмесите с ним – и те люди, которые десятилетиями вдыхали в него неповторимую атмосферу советского кино. С одним из таких людей нам удалось пообщаться.
В жизни этого смолянина тесным образом переплелись Великая Отечественная война, музыка и кинотеатр «Октябрь». Он родился в 1930 году в Смоленске, в семье музыканта. Во время войны, как миллионы российских детей, потерял мать и отца. Был бродягой, но стал, как и его отец, музыкантом. В этом году ему исполнится 84 года. Он по-прежнему бодр и замечательно рассказывает о времени и о себе. Его зовут Евгений Иванович ВАКУЛЮК.
– До войны в Смоленске было 130 тысяч жителей, и город практически не выходил за пределы крепостной стены. Наша семья жила вначале на улице Бакунина, а потом переехали в район нынешней улицы Ногина – это неподалеку. Там построили несколько кооперативных деревянных двухэтажных домов, но все удобства во дворе. Вот в одном из них мы и жили. Рядом было кладбище Вознесенского монастыря, и когда рыли котлован под стройку, то находили много разных гробов. Кстати, там потом в 70-е годы построили общежитие и библиотеку пединститута.
Когда началась война, то в центральной части города сразу же после первых бомбежек начались сильные пожары. Мой отец был музыкантом – скрипачом, и очень больным человеком, поэтому в армию его не призвали. И наша семья попыталась эвакуироваться из Смоленска, но не удалось – поезд, который нас забрал, недалеко от Ярцево попал под перекрестный огонь. Мы оказались на оккупированной территории, и через пару месяцев вынуждены были вернуться в город, который уже был занят немцами.
Дом, в котором мы жили, уцелел от бомбежек, но нашу квартиру заняли Белинские, дочь которых работала у немцев в полевой жандармерии. Они сказали: «Мы вам ничего не дадим. Чего вы сюда пришли? Вы – евреи, ваше место в гетто». Моя мама была еврейкой, а отец – русский. Поэтому я с мамой оказался в гетто, но иногда приходил в город к отцу.
Мама была медсестрой и пыталась облегчить участь обреченных больных, которых привозили в барак, находившийся на еврейском кладбище. Потом пошел тиф, много евреев умерло, около 400 человек, их хоронили на еврейском кладбище. Мне в ту пору было 12 лет. В ночь уничтожения гетто вечером в 22.00 еще никакого оцепления не было, и я пошел ночевать к отцу. Меня никто не задержал. Иду по ул. Ленина, встречаю портного Белостока (специалистов отзывали из гетто, чтобы обслуживать немецкую армию), он сказал, что всех евреев отправляют в Слоним, а специалистов отправят потом. В ту ночь евреев повезли в душегубках, там была замучена и моя мама. Везли их в Вязовеньковский лес. Перед этим пленные рассказали, что вырыли две ямы в Вязовеньках, но не знали для кого… Так, ночью 15 июля 1942 года, гетто было уничтожено, а я вот случайно уцелел. В январе 1945 года умер мой отец, ему было всего 54 года.
Я стал бродяжничать – когда сам, а когда и с цыганами. И вот тогда-то я и стал заниматься музыкой – надо было как-то жить. А в 1948 году попал в Калининград, где стал играть в военном оркестре танкового полка, как воспитанник. Так я и стал музыкантом, как мой отец. Потом в этом же полку служил срочную службу.
Когда же демобилизовался, то приехал обратно в Смоленск, и поступил в музыкальное училище. А затем устроился трубачом в оркестр при новом кинотеатре «Октябрь». Сегодня уже мало кто знает, что в послевоенные годы была такая мода – каждый серьезный кинотеатр имели свой оркестр, который всегда играл перед сеансами. Впрочем, тогда оркестров было много – и в клубах, и в воинских частях, и на заводах, и в ресторанах. В гостинице «Смоленск» тогда только открылся ресторан «Днепр», где тоже был оркестр. И мы, «октябрьские» музыканты, часто в нем играли. Бегали туда-сюда – подрабатывали.
Кстати, по тем временам «Октябрь» считался отличным современным кинотеатром – ведь он имел два шикарных зала на 500 человек каждый, а такое в те времена было редкостью. Там было по-настоящему красиво – на потолках росписи замечательные, которые рисовали пленные немцы и наши художники. Интересно, сохранились эти росписи или нет?
«Октябрь» был главным смоленским кинотеатром до 1970 года, то есть до постройки «Современника». Наш «октябрьский» оркестр играл в фойе на небольшой эстраде, сделанной справа от входа. Там я и проработал долгие годы трубачом, почти до самого закрытия оркестра в самом начале 90-х.
В разные годы состав «октябрьского» оркестра, конечно, менялся. Но изначально там было девять музыкантов: клавишные, ударные, контрабас, две скрипки, виолончель, две трубы и тромбон.
Играли, как правило, классику, легкую салонную инструментальную музыку, реже – эстраду. Очень любили тогда увертюру композитора Франца Зуппе «Поэт и крестьянин» – это музыка, которую играли в парках еще в XIX веке.
Позже с нами стали выступать и солисты – певцы и певицы. Причем артисты были с хорошими оперными голосами.
Очень жаль, что теперь нет оркестров в кинотеатрах. Жаль, что такая красивая традиция умерла. Ведь настоящая музыка вдохновляет и облагораживает людей.
И, конечно, очень жаль кинотеатр «Октябрь», который довели до совершенно ужасного состояния. Он этого не заслужил…
Подготовил Дмитрий ТИХОНОВ
