По данным Smolnarod, в нашем регионе были задержаны смоляне, вступавшие в поисковые отряды, чтобы «под прикрытием» искать оружие и другие предметы времен Великой Отечественной войны, а затем продавать свои находки. Мужчины уже осуждены и приговорены к реальным срокам. Нашему корреспонденту удалось на условиях анонимности задать вопросы действующему черному копателю. Все эксклюзивные подробности – в материале автора.
«Подвиг», «Бастион», «Застава святого Ильи Муромца»
57-летний житель Духовщинского района Федор Виноградов – член военно-патриотического центра «Подвиг», который координирует деятельность поисковых отрядов и организаций Тверской области. В ноябре прошлого года ему назначено наказание в виде 1 года 6 месяцев условно с таким же испытательным сроком. Мужчине также выписали штраф 6 тысяч рублей.
На «темную сторону» перешел стажер поискового отряда «Бастион» 34-летний Павел Лукьянов*. К нему присоединился 62-летний Степан Егоров*. Они были осуждены в апреле этого года и приговорены к условным срокам. Стажер получил три года лишения свободы с испытательным сроком четыре года; его товарищ – четыре года и «плюсом» три испытательных.
Еще один «черный персонаж» — 41-летний житель Смоленской области Александр Екименков — приговорен к одному году шести месяцам условно (с испытательным сроком 10 месяцев) и штрафу в 10 тысяч рублей. Черный копатель «закрепился» в поисковом отряде «Застава святого Ильи Муромца» (Москва).
Эти «поисковики» совершали противоправную деятельность. Они специально вступили в отряды, которые увековечивают память погибших во времена Великой Отечественной войны. Смоляне добывали для себя необходимую информацию, имея доступ к архивам, картам и другим сведениям о местах ожесточенных сражений и захоронениях. Фигуранты уголовных дел вели самостоятельные поиски как члены отрядов, тем самым отводя от себя все подозрения. Одна из главных преследуемых задач – найти огнестрельное оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества. Всё это «добро» они продавали заинтересованным лицам.
Из «подвигов» Виноградова с подельниками. Они нашли винтовку Мосина (2 шт.), винтовку СВТ (1 шт.), пистолет-пулемет Шпагина (1 шт.), револьвер «Наган» (3 шт.), пистолет ТТ (1 шт.), 50 мм миномет (РМ-38), детонатор, 3600 гр. пороха, 230 патронов, 10 основных частей огнестрельного оружия.
Стажер из «Бастиона» вместе с товарищем выкопали: пулемет MG 34, три винтовки системы «Мосина», винтовка системы «Маузера 98К», шесть подрывных снарядов Sprengbushe 24, 38 электродетонаторов Sprengkapsel №8, две противопехотные мины, граната РГД-33, 20 артиллерийских снарядов (76 мм), 500 гр. пороха, 2310 патронов, 32 основные части огнестрельного оружия, холодное оружие: штык-ножи, штыки (3 ед.).
«Муромец» Екименков нашел 15 гранат РГД-33, две противотанковые мины, 1,5 кг тротила.
«Законно привлечь к ответственности невероятно трудно»
Smolnarod пообщался с экспертами РАН от Смоленской области:
«Указанные вами персонажи осуждены не потому, что они черные копатели. Речь в данном случае идет об обороте оружия и взрывчатых веществ. В этом и кроется суть проблемы. Согласно официальной статистике МВД, за последнее десятилетие по Смоленской области в год в среднем были осуждены более двухсот человек (по данным статьям). Этот показатель выше, чем в других регионах. Причина – «эхо войны» на Смоленщине. Археологией в нашей стране (73-ФЗ) признано всё, что старше ста лет. Полагаем, что эти осужденные черные копатели не нанесли ущерб памятникам археологии. Лично нам неизвестно ни одного случая, когда бы в Смоленской области «черные» были бы привлечены за это».
По словам наших собеседников, задачи археологов – ведение полевых и камеральных работ, а также подготовка пакета документации для постановки на охрану новых памятников. Непосредственной постановкой занимается Главное управление области по культурному наследию.
«Парадокс в том, что у археологов нет доступа к реестру уже поставленных на охрану археологических памятников. Если «в полях» мы сталкиваемся с новыми для нас памятниками, то единственный способ понять, входят ли объект в список охраняемых, — изучить архивные отчеты наших предшественников, исследовавших Смоленщину. Допустим, мы поймали черного копателя на месте, у которого есть признаки археологического памятника. Как его привлечь к ответственности? Никак: не в компетенции археолога проверить да и поставить памятник на охрану. Это вообще отдельная история. Для этого недостаточно просто быть археологом. Для подачи документов нужно являться держателем так называемого открытого листа, то есть официального разрешения на археологические работы, выдаваемого Министерством культуры. Для его выдачи в свою очередь должно быть законное основание, а таковым обычно является заключение договора от частного лица или организации. Причем финансирование работ по договору должно быть подтверждено документально!
К примеру, «звезды сошлись», и мы оперативно поставили памятник на охрану. Но копатель может легко оправдаться, ведь на момент совершения преступления памятник на охране не числился. Даже если и числился, то откуда он мог бы узнать, что этот участок земли охраняем законом от посягательств? Это не тот случай, когда незнание закона не освобождает от ответственности. Копатель имеет полное право заявить, что закон отлично знал, но не был в курсе, что его нарушает», — поясняет коллектив Смоленской экспедиции Института археологии РАН.
Эксперты считают, что идиотизма еще добавляет распоряжение Минкульта от 2019 года. Согласно документу, со всех археологических памятников должны быть демонтированы соответствующие таблички, чтобы черным копателям было не так прости их найти.
«Отдельная морока – это доказать, что находки «черных» являются археологическими предметами и представляют ценность для науки. Для этого тоже недостаточно быть археологом и дать соответствующие показания. Это может подтвердить лишь государственная историко-культурная экспертиза, проводить которую может аттестованный Министерством культуры эксперт. Таких специалистов в нашей стране совсем мало. К тому же все они постоянно загружены работой, а их услуги стоят солидных денег. В полиции за данную экспертизу платить не будут», — говорят археологи.
Если речь идет о находках времен Великой Отечественной войны, то здесь дела обстоят проще:
«Штат МВД и Росгвардии буквально напичкан людьми, у которых есть законное право проводить экспертизу оружия и взрывчатых веществ. Получается, что эксперты по историко-культурным вещам не нужны? Таким образом, в нашей стране законно привлечь черных копателей к ответственности за разграбление археологических памятников формально можно, но на деле невероятно трудно. Смоленская экспедиция за этот год дважды серьезно пострадала от черных копателей, забравшихся ночью прямо в наш раскоп. Следы их деятельности мы наблюдаем абсолютно на всех исследуемых нами по области памятниках. Но в нынешних реалиях максимум, что мы можем сделать для противодействия этому, это призывать граждан к благоразумию через СМИ и группы в соцсетях», — резюмировали археологии РАН .
Добавим, что законодательные положения о порядке организации и проведения поисковой работы на территории Смоленской области отличаются от других регионов, например, Воронежской области. У нас не регламентировано, как и куда нужно передавать находки, кто несет ответственность за всю эту деятельность. Если внимательно изучить документы, можно увидеть колоссальную разницу.
«Рыбак рыбака видит издалека»
Игорь, черный копатель с 20-летним стажем, на условиях анонимности пообщался с корреспондентом Smolnarod. По его словам, он родился в таком месте Смоленской области, где, будучи еще школьником, бегал на «раскопки».
«Я ходил в местечко недалеко от нашей деревни. Мы брали лопату, копали, находили гильзы и много всего интересного. С этого, грубо говоря, всё и началось… Позднее я вступил в поисковый отряд, потом – еще в один, и еще… И понеслось», — вспоминает наш собеседник, согласившийся ответить на ряд вопросов.
В этой сфере принято работать в одиночку или группой? Как находите единомышленников? Какая у вас существует иерархия?
– В одиночку работать тяжело, хотя многие такой этап проходили. Одному непросто реализовать всё задуманное. Есть много нюансов, поэтому в основном черные копатели работают небольшими группами; в среднем – от трех до десяти человек. Есть «костяк», то есть постоянный состав. Есть и такие люди, которые присоединяются систематически, приезжают на место поисков из других регионов.
Группа делится на тех, кто хорошо знает местность; тех, кто отвечает и обеспечивает оборудованием и техникой. Есть и такие, кто просто едет в свое удовольствие, — отдохнуть.
Изначально – это клуб по интересам. Наше знакомство происходит на вахтах памяти и других мероприятиях. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Когда находишь «своего человека», то очень быстро с ним контачишь, общаешься на одной волне. Мы обмениваемся сведениями, «не жадничаем» информацию друг для друга, стараемся выстроить дружеские взаимоотношения. Организуем совместные выезды, помогаем в реализации находок.
Черные раскопки – это что для вас? Тайна, интрига, риск, деньги, бизнес…
– Это всё понемногу. Да, мы рискуем, забирая из земли «запрещенное». Тайна и интрига – это когда ты порой ищешь что-то определенное, а в итоге тебе улыбается фортуна; спонтанные находки – это круто! Например, в планах было найти вещи военных времен, а по факту достаешь из «земельных тайников» золотые монеты.
Денежный аспект – только одна из составляющих: для кого-то в большей, для кого-то в меньшей степени.
Историки и археологи обвиняют черных копателей в расхищении культурного наследия, так как они продают вещи. Большинство «черных» считают, что в криминализации их профессии виновата система. Согласны ли вы с этим?
– И да, и нет. То, что находится в земле, не всё принадлежит государству. Расхищение – это понятие растяжимое. Ведь вещи со временем утрачивают свою ценность. Если продать их коллекционерам, то жизнь находок автоматически продлевается. Ценители редкостей хранят их в хорошем состоянии. А, если эти же вещи найти через 50-100 лет, то порой утрачивается их значение. Всё нужно делать вовремя – здесь и сейчас.
В музеи передаются в основном малозначимые вещи, которые финансового интереса для копателей не представляют; то, на чем особо не заработаешь, при этом для музея представляет особый интерес. Например, у отрядов есть и подшефные музеи, куда сдаются находки. Но, как показывает практика, если это хорошая вещь, то она неминуемо попадет «на рынок», где и будет продана.
Так устроено: кто-то ищет – находит – продает. Виновата ли система? Думаю, оградить от этого нас тяжеловато. Всех нельзя проконтролировать: кто хочет – копает, кто не хочет… Единственное, что может остановить – это «мегаштрафы». Если говорить об уголовной ответственности, то каждый действует на свой страх и риск.
Сколько можно в среднем заработать?
– Смотря, что ты ищешь и что находишь. Если говорить о предметах старины, то николаевская пятирублевая монета стоит от 15-30 тысяч рублей и выше – в зависимости от года выпуска и сохранности. Монеты могут доходить в цене и до миллиона рублей. Я лично знаю случай, когда человек нашел 20-25 монет: одна стоила около 30 тысяч рублей.
Клады – это особая для нас история; для многих это желанная цель. Знаю, что удавалось выкопать клад и в Смоленской области, сумма «выигрыша» составила около 4-5 миллионов рублей.
Если брать предметы, которые касаются Великой Отечественной войны, то они стоят от пятисот рублей: например, муляжи, болванки от снарядов, гильзы от редких орудий.
Ценник может достигать и десятков миллионов рублей – за единицу техники. Например, танк противника. Дорого стоят и другие редкие находки: тягачи, самолеты, особенно если иностранные (немецкие).
Как «продать» танк?
– Существуют варианты по легализации «продаж» таких единиц техники. Есть отдельные лица – коллекционеры, которые готовы за это платить. Здесь много нюансов, как и определенных рисков. Все тонкости не могу рассказать, но любой спрос рождает предложение. Как правило, опытные копатели изначально знают, кому данный товар предложить. Человек приходит, смотрит, и если его устраивает – забирает в коллекцию.
Вы говорите, что находка может варьироваться в цене от 500 рублей до нескольких десятков миллионов…
– Именно так. Основную ценность представляет тираж. Это очень важно и для нас, и для конечного покупателя. Например, есть редкие ножи, произведенные всего в трех-четырех экземплярах. Мне в ходе раскопок такие вещи не попадались, но их очень любят коллекционеры.
Есть такое понятие как «копанное», то есть откопали. Как правило, состояние таких вещей оставляет желать лучшего, они редко стоят дорого. Некоторые ножи могут стоить максимум 50-100 тысяч рублей.
Понятие «чердачное» – это трофеи, которые долгое время хранились в домах и так далее. Состояние – зачастую приличное. В заброшенных домах находят даже немецкую форму, особенно на бывших оккупированных территориях Смоленской области. Люди жили с полицаями и немцами, от них оставалась одежда, ее прятали, к примеру, под полом. Бывает, что мы находим… Это большая редкость, но стоит она больших денег. Комплект формы офицера без оружия может достигать в цене пару миллионов, а то и пяти.
Есть еще понятие как «схронение», то есть то оружие, которое было произведено во времена Великой Отечественной войны, а потом оно где-то хранилось. То есть складское по факту. Ценник также по-разному варьируется.
Если вы нашли оружие, то оно не всегда пригодно для стрельбы? Как можно восстановить боевые свойства?
— Оружие – в основном всё непригодно. Важный момент – среда, в которой оно находилось: земля или болото; было в кобуре или нет. Если в болоте – состояние лучше, так как нет доступа кислорода, металл меньше окисляется. Тонкий момент – был ли патрон в патроннике. Если да, как правило, канал ствола будет с коррозией. Но все равно такие винтовки проще приводить в пригодное состояние.
Оружие лучше чистить, проводить другие манипуляции с ним. Конечно, можно найти и такое, которое сразу стреляет, но есть определенный риск: его может разорвать. В общем всё по интересам: кто-то оружие макетирует «на память», кто-то ищет покупателей на товар.
Бывают ли проблемы со стражами порядка, с местными жителями?
– Бывают. В основном местные и сообщают, «куда надо». Поэтому стараемся заезжать в места раскопок подальше от лишних глаз, не проезжая через деревни, сторонясь жителей. Если говорить о поисках старины и культурных ценностях, то лучше всего выезжать копать в весеннее время, когда солнце встает рано – часиков до семи утра. Многие спят, мало транспорта. Быстренько пробежались: есть – нет результат…
Разработка маршрутов и карта раскопок. Как строите предположения, что на определенной местности можно что-то найти?
– Как я и говорил ранее, есть люди, которые отвечают за оборудование и технику. Некоторые готовы предоставить даже экскаваторы, тягачи, чтобы вытаскивать… А есть те, кто хорошо владеет историей и картами. То есть кто-то финансирует в целом, а есть те, кто продают свои знания.
Какие регионы «любят» черные копатели? Где можно найти больше тех или иных вещей? Назовите особые «грибные места».
– Таких мест много – в основном отдаленные. Там, где проходили ожесточенные бои во время войны. Порой, у нас работает свое «сарафанное радио». По определенным находкам можно понять, стоит туда ехать или нет. В соцсетях создаются специализированные сообщества, где можно многое почерпнуть для себя. Некоторые копатели-любители выкладывают информацию – вплоть до координат, что «выловили». Не все же преследуют корыстные интересы. Ведь сейчас металлоискатели есть у каждого второго, хотя до 2000 годов это было еще редкостью.
«Грибные места» есть. Такие регионы можно определить по выездам москвичей, которые очень любят «копаться». Это и Тверская, и Брянская, и Курская, и Ленинградская области. Конечно – и Смоленщина.
Правда, в интересные для нас места порой приходится пробираться на высокопроходимой технике, а потом еще идти пешком несколько часов. Для копателей – это особая «романтика».
Можно ли обучиться вашему «черному делу»?
– Это больше хобби. Как футбол: кто-то любит, кто-то нет. Есть свои определенные правила, но главное, чтобы человеку было интересно. Попробовать можно. Но получится ли?
Какие отношения складываются с «белыми археологами»? Вы как-то шифруетесь? На два «фронта» работаете?
– Большинство и работает на два фронта. Либо кто-то трудится под видом, что он где-то состоит, а по факту – это филькина грамота. Просто передвигается за компанию, а сам копает, преследуя свои цели. Если происходит «столкновение» с археологами, как правило, в конфликты редко кто вступает. Мы лишний раз стараемся не лезть в те места, которые для нас в «черном списке». Например, речь идет о курганах. Да, есть такие люди, которые на этом специализируются на свой страх и риск. Не исключена вероятность нарваться на «уголовку». Считаю, что все-таки нужно соблюдать определенную культуру при раскопках.
«Черным» быть плохо, или это стереотип? Есть ли в вашей среде «кодекс чести»?
– Всё зависит от людей и их культуры. Черными называют всех; даже если ты идешь с металлоискателем и без документов, разрешающих проведение раскопок. Кости, награды, медальоны – сообщать ли об этом? Это личные моменты каждого копателя. Кто-то находит и передает в музеи, кто-то хранит, кто-то продает.
Например, поисковики, состоящие в отряде, выезжают на раскопки, но не сообщают о том, что нашли и подняли бойцов, их медальоны. Они их хранят до тех пор, пока не состоится серьезная вахта памяти. И только тогда они демонстрируют результат своей колоссальной работы.
Сказать, что все «черные» плохие нельзя, не стоит грести всех под одну гребенку. Да, это работа вне закона, но свой кодекс у многих есть.
Вы же знаете законодательные аспекты, понимаете всю степень ответственности вплоть до уголовной?
– Конечно. Каждый из нас об этом задумывается, никто не хочет быть привлечен к уголовной ответственности. Но, как мы и говорили ранее, «тайна, интрига, риск» — это всё перевешивает. Наша работа по-своему интересная. Были такие случаи, когда и прятались на местах поисков. То полиция, то егеря, с которыми тоже зачастую происходят конфликты. Кто может себе позволить, тот решает вопрос на месте. Если так не получается, то просто копатели пытаются быть более осторожными, грубо говоря, шифроваться.
Финансовая составляющая… Не буду лукавить – важна. Кто-то хочет решить свои бытовые и другие нужды. А порой думаешь, как же все-таки найти историческую единицу стоимостью 5 миллионов рублей? Ну, какой копатель об этом не мечтает!
*Павел Лукьянов, Степан Егоров – имена и фамилии изменены
Фотографии предоставлены Smolnarod.ru
