ПАМЯТЬ
В этом году вся наша страна отмечает торжественную и священную дату – 70-летие Победы в Великой Отечественной войне. Война прокатилась по Смоленщине чудовищными смертельными жерновами.
Гитлеровцы за период оккупации совершили колоссальные разрушения и неслыханные злодеяния. Они почти полностью сравняли с землей 12 городов. Смоленск был разрушен на 97 процентов и представлял собой одно большое пепелище и каменные руины.
Сотни тысяч смолян погибли на фронтах и в партизанских отрядах. Сотни тысяч людей были замучены гитлеровцами. В самом Смоленске нацисты устроили несколько концлагерей, где массово убивали смолян и военнопленных. За время оккупации было расстреляно, повешено, сожжено, закопано живыми, отравлено ядом и газом в душегубках, замучено в застенках – 151319 мирных граждан и 230137 военнопленных, 164630 человек гитлеровцы угнали на каторжные работы в Германию. По сравнению с довоенным временем население области сократилось наполовину, а многие районы буквально обезлюдели.
Чудовищные преступления нацистов на Смоленщине были подробно изучены и описаны Чрезвычайной Государственной Комиссией по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причинённого ими ущерба гражданам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР. Акт судебно-медицинской экспертизы, составленный членами комиссии в октябре 1943 года, является бесстрастным обвинительным документом, рассказывающим о зверствах гитлеровцев. В акте указывалось, что только в одном Смоленске и его пригороде было обнаружено и раскрыто 87 мест захоронений – ям и могил! Вот только некоторые из них.
Первым местом массового уничтожения советских людей в Смоленске стал пересыльный концентрационный лагерь № 126, предназначенный для военнопленных. Он состоял из двух частей: Большой лагерь находился на территории бывших военных складов, а Малый лагерь — в Нарвских казармах. Условия там были настолько ужасными, что каждый день умирали несколько сот человек. Трупы замученных и расстрелянных сбрасывали в ямы возле лагеря. В общих могилах погребены не менее 60 тыс. человек: 45 тыс. – в Большом лагере и 15 тыс. – в Малом.
В смоленских архивах сохранились показания некоторых надсмотрщиков этого концлагеря, данные уже после освобождения Смоленска. Вот, например, что рассказал на суде Эрих Мюллер, ефрейтор 3-й роты 335-го охранного батальона: «В Смоленском концлагере № 126 с советскими военнопленными немецкие солдаты обращались очень жестоко. Считалось, что русский – получеловек, дикарь, и поэтому всякая жестокость по отношению к русским не только оправдывалась, но и поощрялась. Их избивали, гоняли на самые тяжёлые работы, а при малейшем признаке неповиновения расстреливали. Между солдатами возникло соревнование – кто больше убьёт. Поэтому в русских стреляли по всякому малейшему поводу».
После войны на этих жутких местах были воздвигнуты мемориальные комплексы.
В районе современной улицы Конева в так называемом «госпитале № 175» нацистами было замучено 30 тысяч советских военнопленных. На этом месте тоже был создан мемориал.
Еще один мемориальный знак установлен на улице Козлова, там в октябре 1941 года гитлеровцы расстреляли 1500 советских военнопленных.
Служба безопасности нацистов, карательно-разведывательная организация СД, располагалась в одном из зданий больничного городка Западной железной дороги – ныне это территория Железнодорожной больницы. Туда привозили на допросы смолян, военнопленных и вообще всех подозрительных задержанных. Но палачи СД расстреливали советских граждан не возле своей кровавой конторы, а в ближайшем овраге, который был через дорогу. Чрезвычайная Государственная Комиссия установила, что здесь было расстреляно около 1500 человек. После войны возле Железнодорожной больницы был установлен памятный знак.
В самом же овраге только в 1972 году была произведена частичная эксгумация останков, которые торжественно захоронили в Кургане Бессмертия в Реадовском парке и возле Железнодорожной больницы. А в 1975 году к 30-летию Победы учащиеся средней школы № 20 высадили на месте расстрелов 1000 красивых русских берез. Получилась великолепная памятная березовая роща, где каждое дерево символизировало чью-то оборванную жизнь.
Вот об этой мемориальной роще и пойдет дальше речь…
БЕСПАМЯТСТВО
Уверен, в 1975 году, когда высаживали эту памятную рощу, никому и в голову не могло прийти, что спустя 40 лет придется кому-то доказывать, что это не просто лесной массив, а мемориал в память о замученных и расстрелянных соотечественниках.
Однако наступили «лихие 90-е», которые не зря назвали лихими. В такое лихолетье на поверхность вылазит всякая мразь, которая начинает устанавливать свои порядки. И для них нет ни закона, ни стыда, ни совести. Ибо это не люди, а нелюди.
Не знаю, кто первым из смоленских чиновников отменил охранный статус этой мемориальной рощи и начал тут строительство, но точно знаю, что чиновник этот – самая обычная сволочь и мразь (извините, дорогие читатели, но все остальные синонимы нецензурные).
Когда начали пилить и вырубать памятные березы под застройку личных коттеджей, то местные жители, естественно, возмутились и стали писать в различные инстанции. В результате в 1997 году вышло Постановление тогдашнего мэра города Смоленска И.А. Аверченкова «О передаче на баланс МП «Горзеленхоз» территории березовой рощи по ул. Багратиона». Таким образом уже уменьшенная роща получила статус охраняемого природного ладшафта.
Казалось бы, инцидент исчерпан – справедливость восторжествовала. Но, нет, уважаемые читатели, сволочи не будут сволочами, если не доведут свое грязное дело до конца. И вот дальше начинается самое интересное.
Один, так сказать «юрист», из областного земельного Департамента, используя свои знания, связи, подлоги и демагогию начал доказывать в судах, что белое является черным. Что нет никакой мемориальной рощи, а есть неиспользуемый участок земли, который срочно нуждается в застройке. Затем к этой областной юридической мрази подтянулись другие такие же мрази-чинуши из администрации одного из районов города.
У местных жителей скопились уже огромные кипы всевозможных совершенно циничных ответов наших чиновников, пытающихся выкрутится из этой позорной и абсурдной ситуации. Смысл этих бюрократических писулек парадоксален, как геометрия Лобачевского: да, строить тут никому нельзя, но кое-кому можно. Ну, не мрази ли они после этого?
А теперь, давайте послушаем местных жителей, которые уже почти 20 лет борются со смоленскими бюрократами, чтобы спасти Память о павших героях войны.
Олег Владимирович Фокин:
– Проживаю в этих местах с 1960 года. И я был среди тех школьников, которые в 1975 году сажали здесь березы. Проблема этой березовой рощи – общегородская проблема, которая касается всех жителей Смоленска. Потому что это проблема точечной застройки в нашем городе. Но в данном случае ситуация еще более острая и циничная, так как речь идет о том, что точечная застройка ведется на территории мемориальной рощи, где в земле лежат останки нескольких сотен расстрелянных во время войны смолян. Мы здесь часто находим человеческие кости и черепа. Фактически это кладбище и строить здесь что-либо аморально.
Директор нашей школы, ветеран войны Анатолий Трофимович Шароварин, который недавно умер, много сделал для того, чтоб сохранить этот березовый сквер. Он добился того, что сквер был поставлен на мемориальный учет как охраняемый природный ландшафт. Но, увы, теперь от этой березовой рощи осталась всего одна треть.
Как известно, с 1 марта этого года администрация области передала администрации города Смоленска права на распоряжение земельными участками в городе Смоленске. А уже 5 марта сюда пришли какие-то люди с измерительными приборами для межевания территории под застройку. И замеры они вели в берёзовом сквере. Хотя в 2012 году решением Ленинского районного суда было запрещено любое строительство в зоне мемориальной рощи. В 2011 году было предписание областной прокуратуры. Администрация города Смоленска должна была подать заявку в Кадастровую палату на постановку сквера на государственный кадастровый учёт. Но этого почему-то сделано не было.
Поэтому срочно надо поставить мемориальную берёзовую рощу, которая является памятным сквером, на кадастровый учёт. До тех пор, пока роща не состоит на государственном кадастровом учёте, ее официально как бы нет. Если же она будет поставлена на учет, то никто не сможет ее забрать под участки и вырубить.
Анна Григорьевна Михайлова:
– На Парковой улице живу с 1949 года. Мой папа получил здесь участок как фронтовик. Тогда здесь еще не было рощи, а был луг и овраг. После войны старожилы рассказывали, что видели, как немцы сюда приводили много людей и расстреливали их здесь.
Позже, в 1972 году, я присутствовала на эксгумации останков расстрелянных. Тогда сотрудники военкомата извлекли какие-то истлевшие фрагменты одежды и много костей. Врезалось в память, как военные из земли достали длинную женскую косу. Впечатление было жуткое. Естественно, во время той эксгумации откопали далеко не все останки. Поэтому до сих пор дождевая и талая вода периодически вымывает здесь кости погибших.
А рощу посадили школьники в 1975 году к юбилею Победы. И в советские времена строить здесь было запрещено. Но в 90-е годы вдруг стали пилить березы под застройку. Говорят, что один из тех, кто тогда начал рубить березы, погиб в автомобильной катастрофе.
Скажите, разве в Смоленске мало земли, что надо строить на костях, и уничтожать для этого мемориальную рощу? На мой взгляд, это самое настоящее свинство.
Петр Яковлевич Яровицкий:
– Живу на улице Багратиона неподалеку от мемориальной березовой рощи уже более тридцати лет. Во время войны немцы на этом месте расстреливали пленных военных и гражданских. В советские времена здесь было сделано несколько раскопов, и найденные останки перезахоронили возле Железнодорожной больницы и в Реадовском мемориале. Затем к 30-летнему юбилею Победы ученики двадцатой школы посадили 1 тысячу берез, и еще какое-то количество посадили воспитанники интерната, который тут рядом. Роща получилась прекрасной. Школьники следили за ней, постоянно убирали и чистили. Но потом заботу о роще передали Горзеленхозу и убирать ее перестали. Теперь мы сами это делаем по мере сил.
Так как в 70-е раскопки и эксгумация останков были сделаны не на всей территории, то до сих пор тут время от времени оголяются человеческие кости. Например, недавно, в 2013 году, здесь был найден человеческий череп военных времен. Приезжала даже полиция. То есть эта территория по-прежнему является могильником, захоронением времен войны.
Но проблема в другом. Мы, местные жители, уже 20 лет пытаемся недопустить полного уничтожения этой мемориальной рощи. Все эти годы сюда лезут и лезут какие-то бессовестные люди, которые хотят вырубить всю рощу, чтобы построить свои коттеджи или купить-продать тут земельные участки.
Причем у нас есть подозрение, что занимаются всем этим наши чиновники – городские и областные. Один суд мы выиграли, хотя два участка с березами все-таки были вырублены и застроены. Недавно опять приходили землемеры, хотя тут все уже давным-давно промерено. И мы волнуемся за рощу, так как всякие прохиндеи могут втихаря оформить эту территорию в собственность, и тогда ничего нельзя будет сделать. И рощу окончательно вырубят.
* * *
И последнее. Вне всякого сомнения, эта роща и овраг до сих пор являются кладбищем, хоть и неоформленным. Как известно, санитарно-гигиенические нормы запрещают в таком месте любое строительство. Согласно общефедеральному СанПиНу, территория бывшего кладбища может использоваться только под зеленые насаждения, строительство зданий и сооружений здесь не допускается.
Но мразям-застройщикам, видимо, нравится жить на кладбище. Они не боятся болезней и мук совести. И это понятно, ибо они нелюди.
Тогда, горите в Аду, господа застройщики…
Дмитрий ТИХОНОВ
