Ровно месяц назад, 18 ноября, в городе Сафоново Смоленской области произошла трагедия, всколыхнувшая всю Россию. Атмосфера безысходности, которой пронизан районный центр Смоленщины, стала поводом вернуться к теме.
Здесь произошла совершенно чудовищная трагедия – 14-летняя девочка свела счеты с жизнью. Незадолго до смерти она также отправляла письмо президенту России Владимиру Путину, в котором жаловалась на мизерную зарплату, которую получает её мать в районной поликлинике при ЦРБ. Школьница до последнего надеялась, что президент поможет её семье, но письмо направили тем, на кого она жаловалась. Наивная девочка не знала о циничных традициях российского чиновничества.
До сих пор идёт разбирательство – проверяют школу и ЦРБ. Правоохранители выясняют – кто же виноват в смерти, доведенной до отчаяния девочки-подростка. А ребёнок уже на кладбище…
О сафоновской трагедии написали практически все федеральные российские и даже зарубежные СМИ. Журналисты и сейчас пытаются разобраться в истоках этой ужасной истории.
Сегодня в известном федеральном журнале «Русский репортер» опубликовал большой репортаж «Очень страшное письмо Путину», посвященный самоубийству девочки подростка в Сафонове. Предлагаем вниманию читателей некоторые фрагменты из этой публикации.
Фото: expert.ru/russian_reporter
Очень страшное письмо Путину
18 ноября в городе Сафоново Смоленской области покончила жизнь самоубийством 14-летняя школьница Наташа. В школе ее травили – классический случай школьного ада. Именно об этой трагедии вся страна узнала из-за того, что Наташа писала письмо Владимиру Путину. В трагедию вмешались пoп-политика, хайп и обычный агрессивный спор о том, во всем ли у нас виноват президен, а также бедность, отвратительное управление, страх перед начальством, терпимость к жестокости и вранье.
Глава и владелица телекомпании «СНТ» Людмила Шершнева:
– Характерная черта нашего города – это три тюрьмы. Люди освобождаются и остаются в Сафоново. И это сказалось на нас. Статус города был присвоен Сафоново в пятьдесят втором году. Население города – сорок две тысячи. Было шестьдесят. Молодежь уезжает. Перспектив нет. Градообразующее предприятие – завод пластмассы «Авангард». Сейчас его директор под следствием. В нашем городе не строится ничего кроме «Пятерочек». Средняя зарплата в Сафоново – восемь-десять тысяч. На заводе еще можно заработать двадцать. И я думаю, что главнейшая причина трагедии Наташи – это крайняя нищета ее семьи. Хотя и травили ее тоже. Но тут все сошлось – она была не такая как все – полновата, и с рождения у нее не открывалось одно веко. Дети ей этого не простили. Но если бы у мамы были деньги, она бы ее хотя бы красиво одела. Отличительная особенность нашего города – крайняя нищета. Вы знаете, что такое – бедность работающего человека? Это – когда люди работают изо всех сил, но получают мизерные деньги.
* * *
В школе охранник просит подождать директора на первом этаже на скамейке. Она появляется – в синем костюме тройке с тревожно бегающими глазами.
– Я хотела бы поговорить о Наташе… – начинаю я.
– Выходите! Все комментарии – у следствия!
* * *
Дом Наташи – блочная многоэтажка – стоит прямо за школой, через дорогу. Двор с двух сторон замыкают такие же дома. У дороги, уходящей к пустырю, под цветным зонтиком стоит пожилая женщина в меховой шапке.
– Послушай меня, – она наклоняет ко мне меховой лоб, заглядывает в глаза как преподаватель, очарованный всеми своими учениками без разбора. – Не осуждайте. Она поступила так, как посчитала нужным. Она поступила так потому, что у нее просто выхода не было. Дитя, прошу тебя, чтобы больше так с детьми не происходило, не бойся дать нашим большим руководителям – сытым и обеспеченным – совет: «Когда вам дети пишут, помогите». Наташе очень тяжело было. А у нас – девяностые. У большинства соседей пенсия – восемь двести, восемь четыреста, и за квартплату надо платить. Мы бы ничем помочь не смогли. Наташе поношенную одежду родня отдавала.
Набираю номер матери Наташи.
– Я не буду с вами разговаривать, – говорит она и бросает трубку.
***
По дороге от Наташиного дома я не нахожу ни одного кафе, куда могла бы зайти и согреться. Захожу в первую попавшуюся дверь – мастерской по ремонту и пошиву одежды. В помещении за столами со швейными машинами – три женщины.
– А мы тут на грани закрытия, – говорит старшая. – Останемся без работы, и все. Главу нашего Балалаева сажать надо. Все прибрал к рукам, везде родственников своих посадил и «Пятерочек» понаоткрывал. А люди у нас в городе – нищие!
– Учителя и виноваты, – голубоглазая женщина поднимает глаза от стрекочущей строчки. – Раньше у нас нормальные учителя были – совковые, а теперь – эти придурочные егэшные.
– Нет! – грубо вскрикивает старшая. – Все из-за бедности. У меня сватья в поликлинике с матерью девочки работает. Я что ли не знаю, как было?! Ее перевели из санитарок в уборщицы. И оклад снизили – до минималки, до семи тысяч. Себе-то власть сама оклады назначает. Все никак не нахапаются, а вы живите как хотите! Господи, да мы страна нищих! Мы все нищие тут. Скажи, – обращается она к светловолосой, – сколько у тебя пенсия? Восемь шестьсот! – торжественно отвечает она сама. – А за коммуналку сколько ты платишь?
– Пять восемьсот, – заикаясь, отвечает та.
– А в школе, небось, с вами никто и не разговаривал, – продолжает кричать старшая. – А потому что туда Балалаев приезжал и им всем запретили рот открывать! А девочка Путину написала, потому что думала, он обратит внимание на нее!
– Девочку просто загнобили, – с трудом говорит светловолосая. – А что до нищеты, так у нас весь город через одного на минималке сидит. С каждым годом все хуже и хуже становится. Заводы – на простоях, по три дня в неделю работают.
***
В моем кармане жужжит телефон.
– Я близкий человек семьи Наташи, – пишет незнакомый контакт. – Наташа – тихая спокойная девочка. Я был на похоронах. Видел со стороны школы и следствия такую показуху! В школе над ней больше всего издевалась учитель географии. Но все молчали, она – подруга директора.
***
Я беспрепятственно прошла в районную администрацию, и меня не остановила даже женщина-вахтер. Усаживаюсь за стол напротив главы района Балалаева.
– В городе говорят, что маме Наташи сократили зарплату, и если бы не это, девочка была бы жива.
– Ее перевели из санитарок в уборщицы. В соответствии с требованиям. У нее восемь классов образования, она не может быть санитаркой.
– А как же она санитаркой до того была?
– Она работала санитаркой, но получала зарплату меньше, – говорит он, не отвечая на мой вопрос. – Я не исключаю, что у них был конфликт дома. Я был у них дома, разговаривал с мамой, с сестрой. Там две дочки было. Их надо было одеть, обуть, накормить. Ну и я не исключаю, что Наташа попала под чье-то влияние. Это видно по ее соцсетям.
– Я изучила ее соцсети. Там ничего такого не видно.
– В письме Путину она жаловалась на бедность? – спрашиваю я, чтобы он косвенно подтвердил факт существования этого письма.
– Письмо ко мне не попадало. Оно пошло по линии здравоохранения и образования. Но что бы там ни было, девочку все равно жалко.
***
[see_also page_id=»219664″]Игорь Самуилович Кристалинский, главврач детской поликлиники, к нему я прихожу без приглашения.
Его кабинет – на третьем этаже. Лаборатория, в которой работает теперь уборщицей мать Наташи – на первом.
– Город говорит, что вы отругали мать девочки за то, что ее дочь написала письмо Путину, – обращаюсь к нему я. – И я решила прийти к вам лично и спросить у вас – правда ли это.
– Объясняю как было на самом деле, – говорит он, в его усатом лице отчетливо читается высокая степень обеспокоенности и настороженности, которую он, впрочем, старается не выдавать. – Маму никто не увольнял. Она у нас работает больше двадцати лет. Я ее не вызывал. По телефону с ней не говорил. Не давал указаний разобраться с ней и с ребенком.
Я вам не буду озвучивать что там в письме было написано. Но претензий к больнице в нем не было. И от мамы претензий к больнице нет. Она как работала, так и работает. Она и сейчас на работе. Средняя зарплата мамы за восемнадцатый год составила пятнадцать тысяч триста рублей.
– Но ведь ее перевели в уборщицы?
– Перевели не только ее и не только в нашей больнице. Такое сейчас делают по всей стране в связи с оптимизацией отделений, которые не осуществляют уход за больными.
***
В телефон приходит сообщение от человека, ведущего со мной переписку со вчерашнего дня.
– Татьяну никто не увольнял, – пишет он. – Она так и работает в поликлинике. После того, как она дала интервью «НТВ», ее вызвали в полицию и попросили подписать заявление о том, что она больше не будет общаться с журналистами. Поэтому она не могла с вами поговорить. Делом занимается московская прокуратура. Не дай Бог еще какой-нибудь ребенок так же пострадает. Двадцать первого ноября состоялось экстренное совещание учителей и родителей в школе, всем было сказано закрыть рот. Поэтому никто из них с вами бы разговаривать не стал.
Письмо Путину попало на сайт президента и его прочитал глава прокуратуры, они сразу связались с сафоновоской и смоленской полицией. Когда точно письмо вернулось в Сафоново, я не смогу вам точно сказать. Но четырнадцатого ноября Балалаев уже провел совещание с Кристалинским. Восемнадцатого Наташа повесилась.
Полностью репортаж «Очень страшное письмо Путину» можно прочесть на сайте журнала «Русский репортер».
P.S. На днях, 13 декабря 2018 года, в той же школе города Сафоново Смоленской области трагический случай произошел с 17-летним подростком. По одной из версий, ему предшествовала стычка подростка с учащимся 4-го класса и последовавшая за этим ссора с учителем. Директрису увезли с инсультом в больницу Смоленска. О ее состоянии не сообщается. Следователи выясняют обстоятельства несчастного случая.
