Вдова пытается выяснить истинную причину гибели мужа
Почти год назад, 10 июля 2022-го, жительница Смоленска Елена* стала вдовой. Ее супруг Михаил* получил травму 13 мая в результате несчастного случая на работе – в Департаменте Смоленской области по социальному развитию. Медики «Красного креста» боролись за жизнь 58-летнего мужчины почти два месяца, но их сил оказалось недостаточно. Однако в качестве причины смерти пациента судебно-медицинский эксперт объявил разрыв печени, якобы случившийся в период госпитализации и никак не связанный с майской травмой.
Каким образом Михаил* мог получить столь тяжелое повреждение внутреннего органа, будучи два месяца прикованным к больничной койке? Кто и когда нанес ему смертельную травму? Почему во время лечения это не определили врачи? И, наконец, была ли травма «разрыв печени» на самом деле? Все эти вопросы не дают Елене* покоя уже без малого год, а надежда узнать подробности случившегося раз за разом разбивается о глухую стену бюрократической системы.
***
Согласно акту №01/22 о несчастном случае на производстве, утром 13 мая начальник хозяйственного отдела департамента поручил Михаилу*, столяру с протезом бедренного сустава, и водителю Константину* перенести 25-килограммовую трибуну из актового зала вниз – с четвертого этажа на первый. Мужчины подкатили конструкцию к лестнице, а дальше взяли ее на руки. Михаил* спускался вторым, держа основание трибуны, как вдруг оступился и от страшной боли прильнул к стене.
Вскоре пострадавшего доставили в травматологическое отделение «Красного креста». Как гласил диагноз врачей-травматологов, в результате несчастного случая на рабочем месте у Михаила* был выявлен «закрытый перипротезный перелом левой бедренной кости со смещением. Осложнение: жировая эмболия». В переводе с медицинского на простой человеческий это означает, что и без того тяжелое повреждение усугублялось закупоркой сосудов головного мозга, легких и других органов попавшими в кровоток жировыми клетками в области перелома.
***
Мы встретились с Еленой* и поговорили о случившемся. Женщина несколько раз прерывала рассказ из-за накатывавших слез. Вспоминать о тех событиях больно не только из-за самой утраты, но и из-за неразберихи и несправедливости, которые окутывают историю.
– Когда всё это случилось, мой муж не мог встать на ногу, не мог даже выровнять ее и жаловался на боль в правом боку, – вспоминает вдова. – В больнице ему сделали вытяжку – подвесили ногу, а на следующий день, 14 мая, ему стало плохо, перевели в реанимацию. Там он провел несколько дней, и затем его ввели в медикаментозный сон [метод обезболивания, предполагающий «отключение» сознания пациента – прим.ред.].
Из-за коронавирусных ограничений Елена* не могла навещать мужа в реанимации, поэтому большую часть информации она получала в основном во время телефонных разговоров с медиками.
Как пояснили женщине сотрудники КБСМП, как осложнение перелома началась та самая жировая эмболия, к которой впоследствии добавилась полиорганная недостаточность – органы отказывали один за другим. Параллельно открылась язвенная болезнь двенадцатиперстной кишки, мужчину прооперировали вновь. Кроме того, впоследствии ситуация усугубилась сепсисом, пролежнями, анемией, шоком и пневмонией.
Состояние пациента в тот период оценивалось как «критическое с отрицательной динамикой». Ситуацию ухудшали внутренние кровотечения, которые, по словам врачей, открывались несколько раз. Тем не менее, надежда на лучшее оставалась, травмированную ногу мужчины даже прооперировали: провели остеосинтез таза и левого бедра стержневым аппаратом (громоздкую конструкцию установили для наилучшего сращения перелома).
В течение месяца Михаила* лечили от всего на свете одновременно, периодически вытаскивая с того света, и в середине июня пациент наконец пришел в себя.
– Он оставался под ИВЛ, с зондом, говорить не мог, показывал только что-то жестами. Медработники обрабатывали его тело, но это было тяжело из-за той громоздкой конструкции на бедре, его не могли полноценно переворачивать, у мужа даже появились пролежни… – отмечает женщина.
Даже после выхода из искусственной комы состояние Михаила* все еще оставалось тяжелым, но стабильным – так было и утром 10 июля, во всяком случае, об этом Елене* сказали медики во время очередного разговора. А вечером того же дня, когда женщина позвонила узнать последние новости, ее ошарашили: Михаила* не стало. Врач не назвал причину смерти, да и Елена* в тот момент была не в состоянии допытываться.
***
Расставить все точки над i предстояло специалистам бюро судебно-медицинской экспертизы. Примечательно, что вскрытие тела было поручено не простому судебно-медицинскому эксперту, а экс-начальнику областного бюро СМЭ, бывшему заведующему гистологическим отделением и кандидату медицинских наук.
Справку с предварительным заключением Елене* передали 19 июля, документ гласил, что причина смерти Михаила* – «тупая травма живота, разрыв печени с кровотечением в брюшную полость». Такого женщина никак не ожидала, за все время госпитализации медики ни словом не обмолвились о проблемах с печенью.
Конечно, оставалась робкая надежда на то, что произошла ошибка, и в итоговом экспертном заключении кандидатом медицинских наук будет отражена куда более реалистичная версия, но этого так и не произошло. Спустя четыре (!) месяца, в ноябре 2022 года, вдова получила документ с прежним вердиктом судмедэксперта.
Странно и то, что областной департамент по здравоохранению не нашел нарушений при производстве данной экспертизы – ни по содержанию, ни по срокам производства. Аналогичная ситуация и с проверкой качества оказания медицинской помощи.
***
Концентрацию абсурда повышают слова судмедэксперта, озвученные следователю по телефону 13 июля, на следующий день после вскрытия тела Михаила*: «Причиной смерти *** явилась анемия, вследствие острой потери крови. Разрыв травматический печени. Данное повреждение могло образоваться при падении с высоты роста или небольшой высоты и ударом областью живота об твердый тупой предмет».
Сразу после этого, без получения официального документа, следователь принял процессуальное решение об отказе в возбуждении уголовного дела и вынес соответствующее постановление: «отказать в ВУД за отсутствием события преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 105 УК РФ [убийство – прим.ред.]». При этом двумя днями ранее правоохранитель регистрировал рапорт об обнаружении признаков преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ, то есть умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего.
В декабре Елену* ознакомили с материалами проверки — объем отказного материала составил 11 (!) листов – и это при наличии трупа с травмой печени и переломом бедра, полученном на производстве.
***
Отдельная история – поиски медицинских документов Михаила*. В КБСМП Елену* уверили, что медкарта ее супруга находится в институте патологии.
Женщина обратилась к начальнику бюро судмедэкспертизы Ляхову А.О., который ответил, что медкарта с экспертизой возвращена в СК.
Тогда Елена* обратилась к руководителю Ленинского МСО СК и получила ответ, что медкарты у следователя нет и не было.
После многочисленных жалоб медкарта нашлась, и Елену* с ней наконец ознакомили.
– В медицинской документации «Красного креста» ни слова не сказано о наличии разрыва печени. Давность разрыва печени, установленная экспертом (более 2-х недель от момента смерти), подпадает и под период нахождения моего мужа в стационаре (в лежачем положении в бессознательном состоянии). То есть, судя по выводам эксперта, моего мужа лечили в «Красном кресте» не от того заболевания, от которого он скончался. После моей жалобы следователь опросил судмедэксперта, который на поставленные вопросы ответил, что не может более конкретно установить давность травмы печени, не может высказаться, могли ли эти травмы бедра и печени образоваться в одно время в условиях производственной травмы.
Я обратилась к независимому эксперту, который пояснил, что разрыв печени не образуется в результате падения с высоты роста и тем более с меньшей высоты, как это указал эксперт в выводах. Следовательно, моего мужа, лежащего на больничной койке, кто-то ударил в живот. И после этого как минимум две недели врачи не могли диагностировать разрыв печени, от которого, по мнению эксперта, он и скончался, — сокрушается женщина.
Комментарий независимого судебно-медицинского эксперта, юриста Юрия Кириленкова
Действительно, к данной экспертизе очень много вопросов, и претензии Елены* вполне обоснованные.
- Вначале следует сказать, что данный разрыв печени не мог образоваться при падениях на живот с высоты роста и меньшей высоты, как это указывает эксперт в выводах. Ни в одной специальной медицинской литературе мы не найдем информации, что подобное возможно. К слову, в данном бюро СМЭ это не первый случай «списания» разрывов печени на падения с высоты роста. Напротив, учеными опытным путем было доказано, что разрывы печени подобной локализации образуются при ударах предметами с ограниченной поверхностью контакта (кулак, стопа) с большой силой, превышающей 1960 Ньютонов, а также с меньшей «значительной» силой, но уже при многократных ударах.
При падениях на живот могут образовываться разрывы печени, но, во-первых, это падения с большой высоты, значительно превышающей рост, во-вторых, при падениях образуются разрывы иной локализации – противоударные разрывы органа. - Имеются вопросы как к непосредственной причине смерти, так и к судебно-медицинскому диагнозу. Так, эксперт в исследовании описывает полнокровие внутренних органов, при этом в диагнозе ставит непосредственной причиной смерти малокровие.
- Имея клинические данные о сепсисе с множеством гнойных очагов, один из которых в поджелудочной железе, эксперт вовсе не отражает сепсис в диагнозе. Эксперт не произвел соответствующих исследований для подтверждения или опровержения сепсиса, указанного в заключительном клиническом диагнозе.
- Имея клинические данные о жировой эмболии, эксперт не назначает и не производит микроскопическое исследование с окраской на жир для подтверждения или опровержения установленного врачами смертельного осложнения.
- Если эксперт утверждает о травме печени, то как и каким образом действовала травмирующая сила, где место приложения силы? При этом на туловище пострадавшего не установлено каких-либо наружных повреждений.
- Примечательно, что гистолог при микроскопическом исследовании кусочка якобы травмированной печени не увидел ни разрыва, ни кровоизлияния. Только гнилостные изменения печени от «свежего» трупа.
Где фото трупа, сделанные на мобильный телефон?
Если данные фото были выполнены в рамках экспертизы, они должны быть приобщены к заключению, что сделано не было. А если фото не приобщены к экспертизе и были выполнены на личный мобильный телефон, то возникает много вопросов к данному фотолюбителю.
В целом создается впечатление, что эксперт произвел вскрытие трупа до изучения медицинских карт, что подтверждается данными постановления следователя, где в распоряжение эксперта предоставлен только труп и постановление:
После жалоб Елены* назначена дополнительная судебно-медицинская экспертиза, хотя с учетом процессуальных нарушений, связанных с предоставлением медкарты, следователь должен был назначить повторную [дополнительная может проводится тем же экспертом, а повторная – исключительно другим – прим.специалиста].
В случае подтверждения причины смерти от разрыва печени возбуждение уголовного дела в отношении врачей КБСМП неминуемо. Вопрос в квалификации – это может быть как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (удары в область печени лежачему в больнице), так и неоказание помощи больному, поступившему с разрывом печени, который, по выводам судмедэксперта, врачи не диагностировали.
После изучения трех томов медицинских карт (около 1000 страниц) и материалов дела, я как врач-судмедэксперт сомневаюсь в наличии травматического разрыва печени, который в течение нескольких недель не смогли установить десятки специалистов КБСМП. Быть может, врач-судмедэксперт, кандидат медицинских наук принял за разрыв иное патологическое изменение печени, а за кровь в брюшной полости иную жидкость… Будем надеяться, что новая экспертиза будет проведена полно, объективно и всесторонне, и мы увидим более конкретные и обоснованные выводы.
***
В истории Михаила* слишком много вопиющих пробелов, заполнение которых может быть чревато для многих участников нашей истории: для ответственного за падение мужчины, для врачей больницы, для судебно-медицинского эксперта, сделавшего свое заключение. Супруга уже не вернуть, но Елена* надеется, что ей удастся узнать правду о смерти мужа.
SmolNarod продолжит следить за развитием событий.
*По этическим причинам имена изменены.
