Правительство РФ утвердило 22 ноября Днем психолога
Новый профессиональный праздник – День психолога – будет отмечаться в России осенью. Распоряжение об этом подписал председатель правительства РФ Михаил Мишустин. 22 ноября в 1994 году состоялся первый учредительный съезд Российского психологического общества – крупнейшей научной организации психологов в стране.
SmolNarod пообщался со смоленским психологом Мариной Галаниной. Она рассказала, как относится к идее учреждения праздника, а также о своем новом проекте «Не стыдно болеть».
Марина, как вы восприняли официальную информацию о появлении в стране профессионального праздника?
— Официальная дата — это повышение статуса нашей профессии. Не секрет, что психологов иногда ставят в один ряд с гадалками и экстрасенсами, а психологию не считают наукой. Порой говорят, что мы из клиентов «выкачиваем» деньги. Хотя, в целом, доверие к нам сейчас растет.
По данным ВЦИОМ, в прошлом году к психологам обратилось12 процентов россиян, в 2009 году – только шесть процентов. Поэтому мое отношение к учреждению праздника – положительное. Надеюсь, со временем доверие к нашей профессии возрастет в разы.
Как в Смоленске оказывают помощь пациентам, у которых диагностированы психологические расстройства?
— Я работаю в частной практике, поэтому не смогу дать оценку. Здесь нам было бы интересно услышать мнение работников государственных учреждений. На самом деле ниша психологии считается «мягкой», так как результаты «пощупать» бывает очень сложно. Например, когда болит зуб у моего ребенка, то стоматолог делает фото «до» с кариесом и «после» с пломбой. У психологов такой возможности нет. Всё, что можно ожидать от статистики, – это сколько человек обратилось к психологу в госучреждение, сколько вернулось на повторный прием, сколько осталось довольно результатом. Но собрать такие статистические сведения достаточно сложно.
Кто обращается к вам за психологической помощью? Возраст, статус, основные проблемы, расстройства…
— Примерно 25 процентов моих клиентов приходят от психиатра. Еще 25 процентов отправляю к врачу я – неврологу или психиатру. Диагнозы различные: депрессивные расстройства, расстройства, связанные с тревогой, страхом и стрессом, расстройства личности. Есть еще много расстройств и заболеваний, но с ними я лично не работаю. Среди остальных жалоб – трудности в отношениях с детьми, родителями, партнерами, а также сложности в рабочем коллективе, эмоциональное выгорание.
Моей самой молодой клиентке – 18 лет, самой взрослой – 57. Но, если брать именно большинство, – это женщины в возрасте от 27 до 42 лет.
В этом году вы реализуетеновый проект под названием «Не стыдно болеть». Какова основная цель?
— Цель – показать, что болеть ментальными расстройствами действительно не стыдно. Это может коснуться каждого, а получить реальную помощь иногда сложно. Я знакомлю своих подписчиков с невероятными девушками и женщинами, которые рассказывают, с чем им пришлось столкнуться, как и почему они все-таки решились обратиться за помощью к специалистам.
Я слышала достаточно много историй от клиенток о стигматизации ментальных расстройств. Иногда, к сожалению, это делают даже сами врачи. К примеру, говоря фразы «ты сама себя накрутила» или «мужика тебе хорошего надо». И это сейчас не попытка пошутить… Конечно, это непрофессионализм и нарушение этики. Поясню. Стигматизация — это социальный процесс, при котором люди с психическими расстройствами подвергаются отрицательным стереотипам, предубеждениям и дискриминации в обществе. Она может проявляться в негативном отношении и искаженном представлении о расстройствах. Стигматизация в психиатрии приводит к низкой самооценке, усугубляет психические проблемы и затрудняет процесс выздоровления. Поэтому в последние годы активно проводятся кампании по борьбе с данным процессом.
Итак, близким бывает сложно понять, почему человек не может помыть голову и взять себя в руки. До сих пор кто-то считает, что больной сам виноват в болезни. А ведь заболеть действительно может каждый. Неважно, кто вы – мама в декрете, IT-специалист, работник сферы образования, дизайнер, депутат или актриса.
На моей странице в ВК опубликовано уже 10 жизненных рассказов от женщин. Я просто написала в социальных сетях, что ищу реальные истории, и люди откликнулись. Уверена, что об этом надо говорить, об этом важно писать. У меня в «копилке» есть десятки историй, как после рассказов #нестыдноболеть (под таким хештегом можно найти их в сети – прим. ред.), человек обратился за помощью специалиста. А это и есть главная цель проекта!
В каких случаях необходима помощь психолога? Как почувствовать ту грань, когда «само пройдет» уже не помогает?
— На словах эту грань выразить сложно. Грубо говоря, если приходят мысли из разряда «хожу по кругу» или «кажется, что все попробовал» … Тогда точно пора обращаться к профессионалам.
С разрешения героинь SmolNarod публикует несколько историй смолянок.
История №1
Меня зовут Анна Чугунова, мне 43 года. Замужем уже 25 лет, имею двух взрослых детей. Я довольно известный и востребованный свадебный и женский фотограф в своем городе. Меня знают улыбчивой и жизнерадостной. Порой, было сложно скрывать то, с какими ментальными проблемами я столкнулась. Началось всё в далеком 2007 году. Внезапные панические атаки просто выбили меня из привычного ритма жизни. Я не понимала, что со мной и как от этого избавиться. Тонны валерьянки на ночь, повышенная тревожность, страх ездить на машине с кем-то, кроме мужа. Боязнь ночевать дома одной и много других моментов, которые резко ограничили мое существование.
Три года я жила в таком состоянии, не зная, куда обратиться. Потом был курс у психотерапевта. Ментально я не понимала принципов его работы, была не сильно готова к изменениям. Я привыкла жить с тревогой и уже забыла, что может быть по-другому.
В 2010 году я начинаю путь в фотографии. Это связано с большим количеством поездок, и мне приходится как-то справляться со своими страхами. В 2014 году сдаю на права и начинаю ездить сама. К 2018 году вроде все входит в норму — я просто привыкла к своей тревожности. А через два года я заболеваю «ковидом», и он бьет по самым слабым местам. Я перестаю спать, панические атаки возвращаются, тревожность накатывает в виде внутреннего тремора. Я чувствую себя одним сплошным нервным окончанием.
Работаю с психологом, пью успокоительные, но симптомы ухудшаются.
Начинаются нервные тики, контроль дыхания, ипохондрия. Я ежеминутно отслеживаю свое состояние, контролирую пульс и дыхание.
Честно? Мне казалось, что я схожу сума. И здесь я понимаю, что без специалистов мне никак не выбраться!
Записываюсь на прием к Марине, мы много говорим про тревогу (к тому моменту я прошла несколько курсов по расслаблению, читаю книги по тревожности, занимаюсь ходьбой и уделяю время режиму сна и отдыха). Вердикт: «Аня, тебе нужно сначала к неврологу, а потом — в терапию». Через месяц я смогла решится на прием. Итог – генерализированное тревожное расстройство, в качестве лечения – антидепрессанты.
Через пять месяцев я с помощью Марины нашла себе психолога, с которым работаем и по сей день. Результат превзошел мои ожидания. Я победила аэрофобию и спустя 31 год слетала на свою малую Родину. Уже год как я принимаю препараты и говорю «спасибо», что я все-таки решилась на лечение… Да, многие боятся осуждения, но поверьте ничто не стоит вашего спокойствия.
История №2
Меня зовут Ксюша, мне 32 года. Работаю в крупной компании — рядовой офисный сотрудник. Огромную часть моей жизни в какой-то момент заполнила непроглядная тревожность, которая привела с собой за руку своего лучшего друга – депрессивное расстройство.
Всё изменилось в 2020 году, когда пришла пандемия и самоизоляция. Видимо, эта стрессовая ситуация попала ровно в моё больное место, и что-то внутри надломилось — я перестала «вывозить». Вспоминая это состояние, я затрудняюсь его описать. Потому что сказать, что я все время волновалась и тревожилась – значит не сказать ничего. Началась бессонница, постоянная подавленность, страх, слезы – и все это, разумеется, сказывалось и на физическом самочувствии, и на отношениях в семье. Я начала читать книги по работе с тревожностью, но поняла, что самостоятельно не получается преодолеть это состояние. Добавилась ещё и депрессивная симптоматика, полное отсутствие радости и чёткая убежденность, что так будет вообще всегда .В феврале 2022 года я приняла решение обратиться к психологу, после чего был поход к психиатру, рыдания в кабинете, постановка диагноза: тревожное и депрессивное расстройство.
Затем я прохожу терапию антидепрессантами и посещаю психолога. И это лучшее, что я могла сделать для себя. Я перестала видеть мир в чёрном цвете, и жизнь заиграла разными оттенками.
К слову, для иллюстрации моих ощущений я придумала некую метафору. Вы в детстве на спор ночью пришли на кладбище, сначала вы испытываете адреналин и возбуждение, заходите в ворота, бравурно идёте, но вдруг рядом хрустит ветка. Вы уже бежите со всех ног — и нет того азарта, что был на входе, а только ужас, дикий страх и желание поскорее выбраться. А теперь представьте, что вы бежите, бежите, бежите и… Не можете найти выход, а внутри – все тот же страх и ужас, и ветки хрустят повсюду… Может, уже и не ветки. Вы вообще уже плохо понимаете, где вы и что происходит. Только бы выбраться!
Я, наконец, выбралась. Конечно, ещё не вполне оправилась от пережитого, и в ушах ещё стоит этот хруст, но я точно знаю, что худшее позади…
История №3
Я Юлия Борисова. Многие знают меня под ником «Арина Полосатая». Я медицинский и семейный юрист. Большая часть моих дел – это крайние состояния: рождение и смерть. Мои клиенты – беременные и роженицы, мамы, стоящие под дверями детских реанимаций, тяжелобольные люди. Если вам интересно, как я всё это «вывожу», то в любой профессии есть свои правила безопасности. Если их не соблюдать, велика вероятность травмы. Например, тебе разнесёт сердце и оторвет голову – что со мной и произошло.
Травму я получила в июне 2020 года. На дворе бушевал коронавирус, а мы с мужем как раз до его начала решили «пригласить в семью» второго ребенка. Слабоумие и отвага — частые гости в моей жизни, поэтому с началом пандемии попыток своих мы не оставили. В общем, я могла быть беременна со дня на день, как и больна коронавирусом.
Тогда у больных «короной» мам (а в некоторых регионах даже просто у мам без отрицательного теста) активно забирали детей. У меня как у юриста еще не было четкого понимания, как действовать в этой ситуации. Это только потом я верну мамам по всей стране больше ста детей, накажу роддом в Воронеже деньгами за такой произвол и окончательно уверюсь в том, что мать может всё ради своего ребенка!
А тогда я сидела и ждала, как у больной «короной» беременной смолянки произойдут роды, как у нее заберут ребенка, и вряд ли она что-то сможет с этим сделать, даже если будет очень хотеть. Я проживала историю чужой женщины как свою. А разлука с новорожденным – это был мой самый страшный кошмар.
В середине июня мне позвонили. Женщина родила, ребенка забрали. Ее подруга в трубку просила что-то придумать. Но у мамы не было такого запроса. А у меня не было рабочих инструментов. Так случилась травма. Я четко помню эти ощущения. Внутри как будто что-то взорвалось и стало разносить тело осколками. А еще очень хотелось убежать.
Говорят, курица с оторванной головой может бегать еще 12 часов. Я добежала до октября. Тело начало отключать чувствительность. Я перестала чувствовать голод и жажду. А потом начался ад. Каждую ночь мне снились кошмары – реалистичные и изощренные. Разные, но очень близкие по сюжету: что-то происходило с моими детьми или с моими близкими. Прямо во сне начиналась паническая атака. Когда я задыхалась, то просыпалась. Всё это случалось в промежутке между двумя и пятью ночи. Больше, как правило, заснуть я не могла.
Я перечитала, наверно, все статьи в интернете на тему панических атак. И все эти «поставьте ноги на пол, подышите квадратом, ромбом, параллелограммом» вызывали у меня только смех. Подышать я могла уже не квадратом, а как-нибудь. И так каждую ночь.
Через месяц стало понятно, что мне нужна помощь. Я пришла в бесплатную клинику. А там, знаете, как в юмористическом кино сидела доктор… с тиками! У нее подергивался глаз, и она постоянно трогала лицо. Мне стало смешно. Нет, я смеялась не над человеком – для меня была комична сама ситуация. Я рассказала про симптомы. Без дополнительных вопросов доктор посоветовала мне попробовать йогу и медитацию. На мою реплику о том, что я 10 лет занимаюсь йогой и сейчас практикую три раза в неделю, в том числе пранаяму (практика контроля дыхания), не нашла ничего лучше, чем удивиться: «И что, не помогает?!». Таблетки она мне выписала – легкие транквилизаторы на две недели. Диагноз озвучен не был.
Мой организм, не избалованный всякими психоактивными веществами, бодро отозвался на лечение. Во-первых, я выспалась. Во-вторых, во мне и так творческой и изобретательной натуре, открылся портал в креатив. Но после их отмены смешно быть перестало. Кошмары и панические атаки вернулись через неделю.
Я написала психологу, с которым работала пару лет назад. Через несколько сессий она отказалась со мной работать, пояснив, что мне нужна очная работа, и желательно еще раз обратиться к психиатру.
К «доктору с тиками» я больше не пошла. Но рекомендацию психолога выполнила. Очная работа текла медленно. Я честно приходила на сессии, пропуская их только по причине лежания лицом к стене абсолютно без желания и возможности двигаться. Я называла это «обострение». Первый день во время обострения (длилось 2-5 дней) я не могла даже пить – меня сразу рвало. Следующие несколько дней питалась жидкостью, постепенно вводя твердую пищу. А потом наедала то, что потеряла за обострение. Мой вес колебался за месяц в пределах 5-7 килограмм.
Как-то вскользь на очной сессии специалист сказал, что есть такой метод – ДПДГ-терапия (десенсибилизация и переработка движением глаз – прим. ред.). И предложил попробовать. Я была готова попробовать уже даже «какашку» единорога… Теперь я знаю, что ДПДГ – научно доказанный эффективный метод работы с травмой.
В сентябре я поняла, что беременна. Смешение радости и изученности. И новое обострение после затишья. Дальше случайная консультация у психиатра из Москвы и, наконец, поставленный им диагноз: посттравматическое стрессовое расстройство. Столичный доктор подтвердила: то, что на данном этапе нужно – найти хорошего специалиста, что я и сделала.
Болезнь окончательно отступила в феврале 2022 года. По итогу у меня случился личностный рост. Теперь, правда, я предпочитаю расти другими способами. Но зато точно знаю: #нестыдноболеть.
Кому еще не стыдно болеть, можно прочесть на странице Марины в ВК. Своими историями поделились преподаватель академического вокала, педиатр и консультант по грудному вскармливанию, преподаватель в сфере образования, сотрудник по продажам медицинских препаратов и оборудования, работник в сфере IT.
