После проверки частный центр покинули 59 пациентов
В Смоленске есть клиника, где предлагают избавиться от наркомании и алкоголизма. «Вершина-Смоленск» функционирует семь лет. По информации источника SmolNarod, в марте этого года в реабилитационный центр нагрянула межведомственная проверка. Около 60 пациентов покинули стены данного учреждения. Наш корреспондент разыскал тех, кто не побоялся говорить правду об условиях нахождения в этой клинике.
«Промывают голову, легче не становится»
22-летний Владимир из Рославля. Он не скрывает свое лицо и открыто признается, что зависимый. Самостоятельно справиться со своей проблемой молодой человек не смог и осознанно обратился за помощью к профессионалам. После недели самостоятельной трезвости рославльчанин отправился в центр «Вершина-Смоленск», где провел три месяца.
— Мою мать изначально уверяли, что реабилитация займет около двух месяцев, рассказывали о хороших условиях содержания в доме и о квалифицированной помощи всем тем, кто попал в непростую жизненную ситуацию, — вспоминает Владимир спустя неделю после того, как в центр нагрянула проверка.
В реальности условия оказались суровее, чем рисовали картину потенциальным клиентам и их родителям.
— Как я теперь уже понимаю, в этом центре просто промывают голову, легче не становится. Сложилось впечатление, что перед сотрудниками стоит задача – специально держать нас там подольше, — говорит наш собеседник.
«Добровольно-принудительно»
В распоряжении SmolNarod имеется договор, подписываемый сторонами, – потребителеми исполнителем услуг «Смоленск соцадаптация». После того, как немаленькая сумма поступает на счет, нарко- или алкозависимый переходит под тотальный контроль специалистов «Вершины-Смоленск». Он также подписывает добровольное согласие на временное ограничение прав и свобод в связи с «исполнением договора социальной реабилитации».
Всего – семь пунктов.
Родители за месяц реабилитации платили по договору в среднем 40 000 рублей (некоторые говорили и о бОльших суммах, а это почти московский ценник для подобных центров – прим. ред.). О дополнительных денежных сборах якобы становилось известно после того, как «резидент» (так обозначен в договоре человек с зависимостью – прим. ред.) оказывался за закрытой на ключ дверью дома. Но об этом речь пойдет позднее.
К договору также прикреплялись правила внутреннего распорядка. Это посещение занятий, время приема еды, использование душа, порядок курения, пользование телефоном, хранение документов, режим сна и т.д.
«Сама природа терапии химической зависимости требует большой ответственности, как от резидента, так и от персонала «Вершина-Смоленск». Ответственность должна создать и поддержать атмосферу, способствующую оздоровлению», — говорится в правилах.
Среди грубых нарушений – отказ от сотрудничества, хранение и употребление психотропных веществ, агрессия, секс, отказ от пребывания в центре по неуважительным причинам.
Имеются и дополнительные приложения к основному договору, где прописаны мероприятия, которые обеспечивает исполнитель. Так, важную роль в избавлении от зависимостей играют лекции, групповые занятия, индивидуальные консультации, сопровождение консультанта, тренинги.
Резидент также ставит свою подпись под следующим:
«Я заявляю об отказе от любых претензий к «Вершина-Смоленск» и его сотрудникам.., с любыми действиями.., на которые я дал согласие…».
Исключение – случаи, когда действия прямо и непосредственно ведут к нарушениям прав на жизнь, здоровье и личную неприкосновенность.
Есть еще один важный момент:
«Согласие дано мной в здравом уме и трезвой памяти…».
При этом не исключено, что в центр реабилитации не все сразу попадают трезвыми и осознанными, как наш герой из Рославля.
«Пытались сбежать, слышал об избиениях»
Новичок, попадая в центр, приблизительно в течение трех дней адаптируется. Он в основном находится в своей комнате, к нему никто не подходит, в том числе и сотрудники, рассказывает Владимир. По его словам, двухэтажный дом стал клеткой для его обитателей:
— Окна не открывались, царила постоянная духота, глоток свежего воздуха можно было «поймать», только выйдя на перекур. Иногда вообще не выпускали из дома несколько дней, кого-то – и больше. Изначально обещали, что можно будет держать связь с родными и близкими практически в любое время…
Скорее всего, это была «устная замануха» в тот самый сложный момент, когда родители с детьми обращались в центр с серьезной для них проблемой. Кто-то, возможно, невнимательно читал кипу бумаг. Тем более, дано добровольное согласие, а в приложении к договору четко прописано: «Я заявляю об отказе от любых претензий…».
SmolNarod публикует видеообращение Владимира, в котором после «освобождения» он все-таки заявил о своих претензиях.
Со слов собеседника, в доме оборудованы около 16 комнат, где проживали от пяти до восьми человек. Для девочек – один туалет, один душ; для мальчиков – два туалета, один душ. Убирались, конечно, сами – по расписанию. Постиранные вещи сушили прямо в «закутке» дома:
— Потом они непонятно, чем пахли, так как сохли в помещении. Запах плесени царил повсюду, — говорит Вова.
Условия оставляли желать лучшего:
— Мы жили ввосьмером. Крыша протекала, плесень – практически везде. Я бы не рекомендовал данный центр из-за невыносимых условий проживания. Спишь, а на тебя с потолка капает. В качестве трудотерапии нас заставляли оттирать эту плесень. Знаете, я бывал в «армейских условиях» — есть, с чем сравнить. Поэтому не придираюсь… Но из центра реально хотелось сбежать.
Владимир добавляет, что наслышан о случаях бегства:
— Практически всех не устраивали условия содержания в центре. Специалисты часто менялись. Целый день практически никто не подходил к тебе. Постоянное нахождение в замкнутом пространстве и общение с такими же, как и ты. Контроль — по видеонаблюдению. Кто-то пытался сбежать. При мне, правда, не получилось. «Слежка» постоянная.
По словам Владимира, об избиениях в доме «ходили» разговоры:
— Слышал о таком. Какая-то девушка начала скандалить, ее «заломали» и увели. Якобы были синяки. Эта тема была под запретом: заговоришь – огребешь сам.
«Занимались писаниной»
Возрастной контингент в «Вершине-Смоленск» разный. В центре были люди, которым около 60 лет, были и несовершеннолетние – по 17 лет. Это не только смоляне. География приезжих – Калининград, Санкт-Петербург, Псков, Москва и другие города России.
Допустим, что жилищные условия кого-то устраивали, кого-то нет. А что тогда с самим процессом лечения от зависимостей? Владимир заявляет, что в основном в центре занимались «писаниной» по известной программе «12 шагов».
Общение с психологом происходило максимум раз в неделю.
— Бывало, что никто из специалистов не разговаривал со мной неделями. К ним надо было самим напрашиваться. Как правило, каждый писал дневники, которые никто потом не читал. Работники центра особо не углублялись в наши проблемы. Больше – придирок, чтобы впоследствии «непослушных» можно было наказать.
«Не подходит, переписывай по-новому!» — говорили ребятам, толком не объясняя, как нужно делать правильно.
Лекции, демонстрирующиеся по телевизору, также надо было записывать. В так называемое свободное время – снова писали, чтобы успеть к назначенному сроку, иначе – штрафные санкции. Живое общение между пациентами и специалистами «Вершина-Смоленск» сводилось практически к нулю.
— Самое суровое наказание – писать 75 тысяч раз одну и ту же фразу. То есть все садятся в групповой комнате – и вперед. Никуда выходить нельзя. Этот процесс занимал два-три дня. Когда сотрудники дома были в хорошем настроении, наказание могли снять и раньше, — вспоминает Владимир.
Три замечания – специальная проработка, то есть надо писать определенное задание месяцами. За провинности лишали телефонных звонков родным.
— Один мальчик так ни разу и не позвонил за три месяца. В центре нет заявленного в договоре индивидуального подхода к каждому. Общались друг с другом, уточняли, как лучше, чтобы «выжить», — продолжает наш собеседник.
Тем, кто всё-таки мог позвонить родителям, приказывали ничего не рассказывать. «Сболтнуть лишнее» строго наказуемо; за этим следили сотрудники. За «хотелки домой» пациентов также лишали мобильных звонков на продолжительный срок.
Гепатит и ВИЧ «вперемешку» с салатом?
Анализы для центра «Вершина-Смоленск» будущие «клиенты» не сдавали. Владимир утверждает, что во время его нахождения в доме были люди с подтвержденными ВИЧ и гепатитом. Но меры предосторожности никто не соблюдал:
— Надо было перемешивать салат руками, это делал каждый ответственный за кухню. Перчатки не выдавались.
Питание было трехразовое. По словам нашего собеседника, наесться было не всегда возможно, порции маленькие. Готовили самостоятельно почти на 80 человек – ведрами и большими кастрюлями. Продукты привозили сотрудники центра. Рацион не отличался разнообразием: гречка, рис, горох, крабовые палочки, каша, чай. Ребята радовались бутербродам с колбасой по утрам. А вот мяса не было; тушенка – только в суп, сосиски – только по пятницам, рыба – только по праздникам.
А праздники – это совсем другая история…
«Два пряника за 1000 рублей»?
Родители «скидывались» на Новый год, 23 февраля, 8 Марта. Сумма на «праздничную» еду варьировалась от 1000 до 5000 рублей.
За дополнительные услуги также приходилось платить. Баня – 500 рублей, выезд на футбол и другие мероприятия – от 1500 до 2500 рублей, игровая комната – 1500 рублей, дополнительные консультации психолога в месяц – около 10 000 рублей. Лекарства в случае болезни – свои привезенные или за свой счет, вызов врача – платный.
Бесплатно можно было заниматься спортом – на ржавых тренажерах.
Владимир рассказывает, что однажды у него разболелся зуб:
— Сначала я два дня ожидал, чтобы позвонить маме и попросить оплатить мой выезд к стоматологу. Затем только через пару дней меня отвезли к врачу. Никого не волновало, что я вынужден терпеть боль.
На условиях анонимности наш корреспондент пообщался с матерью девочки Ольги, которая подтверждает слова Владимира:
— Моей дочери не давали дышать воздухом. Ей даже пришлось закурить, чтобы выходить со всеми на перекур. Там царил полный беспредел. После того, как моя дочка покинула дом (после проверки – прим. ред.), она ушла в страшный запой. У нее психологическая травма. Я не хочу брать грех на душу: но психологи говорили одно, дочь – совершенно другое. У меня просто кругом голова от всего произошедшего.
О случаях избиения ей известно со слов дочери, но официально подтвердить данный факт никто не может:
— Я у нее уточняла, били ли там людей… Она подтверждала, а потом уходила от ответа. Знаю, на нее кричали, морально угнетали. Думаю, что действительно всё было ужасно. С ее слов, ни одного раза психолог не подошел к ней как человек, оказывающий профессиональную помощь.
Наш аноним подтверждает, что месячное нахождение в центре – удовольствие не из дешевых. По ее словам, она платила 45 000 рублей:
— Я участвовала в сборах. Новый год – 5000 рублей, чтобы подали к столу фрукты. Представьте, полмиллиона рублей собрать со всех на Новый год! Мне рассказывала дочь, что они ели за одним столом, а «правители», как я их называю, — за другим. Когда пациенты центра выходили на улицу покурить, сотрудники демонстративно жарили на костре семгу.
А на 23 февраля и на 8 Марта нас просили перевести по 1000 рублей. Что можно устроить на 80 тысяч рублей, если люди даже не выпивают там? На 8 марта мой ребенок вообще болел, она была изолирована. Мне пообещали, что ей принесут «вкусняшки». Со слов дочери, ей выдали два пряника. На баню переводила в ее день рождения – 1500 рублей. Ольга сказала, что баня грязная…
Женщина не исключает, что в центре «Вершина-Смоленск» на убитых горем родителях просто зарабатывали деньги:
— Мой ребенок болел часто, врача не приглашали, у меня просили оплатить дорогие лекарства.
Она не знает, как им теперь жить:
— Такая травма! Дочь провела там три месяца. У нее и так были серьезные проблемы, теперь всё в разы усугубилось. Я бы с удовольствием выставила бы центру компенсацию морального ущерба… Что теперь делать?
При этом в договоре прописано, что исполнитель осуществляет за счет заказчика покупку продуктов питания, медикаментов и прочих товаров. Кроме того, оказывает только организационную помощь, если нужна дополнительная медпомощь. Таким образом, некоторые «поборы» завуалировано, но все-таки прописаны в документе.
Дети не могут пожаловаться, а «правители» по собственному хотению могут выставить счет практически за любую дополнительную услугу. Те родители, у которых достаточно средств, будут платить за своих чад. На это и расчет.
— Чьи-то семьи брали кредиты, кто-то был из обеспеченных. Кому-то делали скидку на оплату, лишь бы оставались. Прошли два месяца – домой рано, говорили сотрудники центра. Их девиз: «Чем дольше – тем лучше», — вспоминает Владимир.
После проверки в центре «Вершина-Смоленск» из 79 человек остались только 20. О возврате денег родителям речи не идет.
«Работают экс-заключенные»
Добавим, что в этом году центр еще достраивался. Со слов Владимира, общая вместимость – около ста человек. Второй этаж сооружали сами консультанты. Они «пахали» в свободное от основной работы время.
— Мне известно, что только у двух специалистов центра было соответствующее образование, остальные сотрудники – это бывшие пациенты клиники, в основном наркозависимые. И даже экс-заключенные, они сами об этом рассказывали. Консультанты – постоянные, остальные — «приезжие», в доме их практически не было видно,- утверждает Владимир.
Согласно официальному сайту «Вершина-Смоленск», директор клиники – Алексей Майоров. В контактных данных указан смоленский телефон учреждения. Хотя медицинские услуги оказываются ООО «Триэссто» (Москва, ул. Ткацкая, 5, стр. 1). При этом в договоре, который подписывают родители, прописан адрес: улица Тенишевой, д. 22, офис №509. По этому адресу располагается наркологический центр имени А.С. Майорова (того самого директора клиники – прим. ред.). Специалисты центра – почти одни и те же на обоих сайтах.
Если «пробить» «майровцев» по ИНН и ОГРН, то это медицинская организация, специализирующаяся на торговле лекарствами; существовала в Санкт-Петербурге, но в 2019 году была ликвидирована. Возникает логичный вопрос: зачем указывать на сайте «липовые» юридические данные?
SmolNarod связался с одним из «программных директоров» (так он обозначен в договоре – прим. ред.) центра Сергеем Петровым. Он подтвердил нашему изданию, что проверка имела место быть, но от комментариев воздержался:
— По истечению наших тягот, по факту проверки… Может, организации вообще не будет. Я не знаю, какой будет итог… Если не будет существовать, тогда зачем давать какие-то комментарии.
